Чёрный кот был само хладнокровие. Он даже усом не повёл. Но всё же приоткрыл один глаз:
— Ты это ко мне?
— А к кому же ещё?!
— Но постой. Разве ты мне поручала за кем-то следить?
— Я же не думала, что они найдут запасной выход!
Ну, если сама офицер Костяная, начальник таможни и пограничной стражи Долины Чудес, не предусмотрела этого, то где уж мне? — промурлыкал Маркиз и с искренним удивлением развёл лапами.
Баба Яга в последний раз зло посмотрела на кота и, махнув в бессилии рукой, отправилась в чулан. Маркиз проводил её насмешливым взглядом и, сладко зевнув, блаженно растянулся на печи.
Меж тем его хозяйка уже стояла перед распростёртыми на тахте телами. Все трое воинов не подавали признаков жизни.
Первым делом офицер Костяная подошла к полюбившемуся ей Младомиру. Она откупорила флягу и окропила Живой Водой чело боярина. Тот тут же открыл глаза:
— Что со мной?
— Потерпи, касатик, сейчас я всё устрою.
Баба Яга содрала окровавленный бинт с раненого бока. Ярилов сжал зубы от боли, но удержался от стона. Ведьма щедро полила больное место из заветной фляги. Страшная рана мгновенно затянулась, не оставив даже маленького рубца.
— Зачем так много, я же не один! — возмутился Младомир.
— Во-первых, тут ещё полно, на всех хватит. Фляга-то волшебная, изнутри она в семь раз больше, чем снаружи. А во-вторых, мне до тех вояк никакого дела нет.
— Как это нет? А кто обещал их на ноги поставить?!
— Ну, я обещала. Но, во-первых, обстоятельства изменились: предполагалось, что ты в отъезде будешь. А во-вторых, я от своих слов не отказываюсь. Вот тебе Живая Вода, родимый, можешь их сам оживить, если хочешь, а меня уволь. У меня рука не поднимется их лечить, особенно того изверга в чёрном. Он, проклятый супостат, чуть всех моих сотрудников не изрубил. Насколько я понимаю, он и тебе враг. Так зачем же его оживлять?!
Сказав это, бабка оставила Ярилову флягу и вышла, поставив его перед жестокой дилеммой.
Глава 38. Выбор Младомира
«А действительно, зачем? — подумал внезапно боярин. Прежде такая мысль ему в голову не приходила, но раз туда пробравшись, застряла там как заноза. — Оживить того, кто уже один раз убил Победигора, кто, скорее всего, попробует повторить это снова, кто, не колеблясь, убьёт и меня самого, как это уже сделал его оруженосец?! Да что я, самоубийца?! В конце концов, без Кройса шансы Славии на свободу во много раз возрастают! Разве я должен приносить свою жизнь; жизнь Победигора; вполне возможно, жизни детей и судьбу своей Родины в жертву абстрактному благородству?! Имею ли я право на такой риск только ради того, чтобы успокоить свою совесть?
