дому. Теперь меня никто не остановит! Постучал в дверь, на мгновение забыв, как
дышать. А когда дверь отворилась, едва не оглох от радостного визга, и Лиз повисла у
меня на шее. Я подхватил её на руки и закружил, не веря, что это правда, не сон.
- Ой, пусти! - рассмеялась она. - Голова кружится.
Стоило огромного труда поставить её на пол. Я смотрел на Лиз - и впитывал каждую
черточку, каждый рыжий локон волос, каждую веснушку на носу. Моя! Моя Лиз. Больше
не отпущу, ни за что на свете.
- Ты долго, Фил, - ласково пожурила она.
- Твой отец постарался.
- Я знаю.
Я обернулся. Анри стоял спиной и делал вод, что вообще не здесь. Поэтому можно
было поцеловать Лиз, никого не стесняясь. Она смеялась, но я заметил, что Элизабет
выгладит бледной.
- Все в порядке? - спрашивал её.
- Теперь да, - весело отвечала она. - Ты же пришел. Как там Гейлен? Его хоть папа
живым выпустил?
- Да, даже выгнал. И теперь Роб не хочет говорить, чем занят, но записку твою
передал.
- Ты не потерял медальон. - Лиз коснулась пальчиком своего подарка. - Ух, ты!
Сколько повреждений. Фил, с кем ты там воевал?
- Да так, - пожал плечами. - Когда у меня было мало врагов?
- И то верно. Ничего, я все поправлю. Фил, неужели это правда ты?
Я обнял Лиз крепко-крепко, чтобы поверить до конца - моя, никуда не денется. Она
тихо всхлипнула.
- Эй, ты чего? - погладил непослушные волосы. - Все хорошо.
- Да. - Лиз улыбнулась сквозь слезы, а потом обернулась куда-то за спину. Она не
одна? - Ты входи, Фил.
Я посмотрел на брата, тот кивнул. Отлично, проконтролирует, чтобы не появился кто-
нибудь непрошеный. Но стоило переступить порог, как земля медленно поплыла под
ногами. Потому что я не мог поверить тому, что водел. Точнее, мог, но это означало бы,
что я точно сошел с ума.
А как иначе объяснить, что посреди комнаты стояла мама?
- Здравствуй, Фил, - растеряно улыбнулась она.
- Мама? - Я все еще не верил своим глазам. - Мамочка!
Оставшиеся шаги я не прошел - пролетел. Только для того, чтобы рухнуть в её
объятия. Говорить я уже не мог. Только чувствовал, как щиплет глаза, и дышать было до
того трудно, что едва не задыхался. А мама гладила меня по голове, как в детстве, и
шептала какие-то глупости на ухо. Я даже не слышал, что. Мир будто звенел тишиной,
готовясь вот-вот рассыпаться звоном. Память нахлынула волной - память о таком же
июньском вечере, когда я потерял все, что только мог.
- Как же ты повзрослел, - слышал, будто сквозь толщу воду. - Выше меня стал, надо
