После этого я слышала, как экипаж въехал в какой-то дворик, и Анри осторожно помог
мне выйти. Пару ступенек под ногами, женские голоса.
- Не подгладывать, - потребовал жених и куда-то исчез, а меня усадили в кресло и
занялись волосами. Как это понимать?
- Не беспокойтесь, мадемуазель, - сказала какая-то девушка. - И расслабьтесь.
Ближайшие минуты - или часы? - мне делали прическу, затем раздели - и снова
одели, подкрасили губы. А мне казалось, что схожу с ума. Ровно до той минуты, когда
одна из девиц не сказала:
- Пора.
Она помогла мне подняться и проводила по длинному коридору. А затем заиграла
музыка.
- Можете снять повязку, - сказала она.
Стало страшно. Что меня ждет? Я аккуратно сняла шарф - и замерла, не в силах
поверить глазам. Вокруг был бальный зал, залитый светом. Где-то на балкончиках играли
невидимые музыканты. А передо мной стоял Анри - в гвардейской форме, с улыбкой на
губах.
- Что происходит? - в изумлении спросила я.
Он осторожно развернул меня к зеркалам на стене - и я ахнула снова. Мое выпускное
платье! Которое неведомо куда подевалось, и вдруг волшебным образом нашлось. Не
может быть!
- Я задолжал тебе танец на выпускном, Полли, - сказал Анри на ухо. - Да и много
чего другого, но начнем с мелочей. Извини, собрать дипломы у выпускниц и выдать снова я
не могу.
Я тихонько рассмеялась, любуясь нашим отражением.
- Можно пригласить вас на танец, мадемуазель Лерьер? - поклонился мне кавалер.
- Если очень сильно попросите, месье Вейран, - ответила я и, противореча своим
словам, протянула ему руку. Это был сон. Потому что в реальности казалось бы
сумасшествием - я и Анри, вальсирующие в пустом зале под звуки неводимого оркестра.
Но просыпаться не хотелось! И я танцевала, пока держали ноги, любуясь самым родным
лицом в мире. Сейчас Анри улыбался светло и безмятежно, будто и не было этого года,
изломавшего наши жизни. Снова хотелось плакать, на этот раз - от счастья.
- Я так тебя люблю. - Вот единственные слова, которые удалось подобрать.
- И я люблю тебя, Полли. Прости за все, я не хотел, чтобы так вышло.
- Ты ни в чем не виноват, - крепко обняла его. - Родной мой, единственный.
Поцелуй опьянил, закружил сильнее вальса. Невероятно, невозможно. А когда ноги
загудели, и я запросила пощады, Анри жестом отпустил оркестр, дождался, пока мы
останемся совсем одни, и нас окутал знакомый серый туман. А когда он рассеялся, под
ногами будто лежал весь мир. Это была вершина башни света - открытая площадка,
