Несмотря на это, они обрадовались, увидев Армана.
— Он жив! И не ранен! — воскликнула Клодина.
— Наконец-то вы вспомнили о своих друзьях, капитан Вернейль, — сказал пастор, подходя к нему и пожимая руку. — Ну, лучше поздно, чем никогда… Боже! — присовокупил он, видя, что Вернейль осторожно положил потерявшего сознание Лизандра на матрас, который солдаты использовали, затыкая им выбитые стекла. — Кого вы принесли?
— Бедное дитя, достойное вашего великодушного сожаления, господин Пенофер. Защищая меня, он получил ужасную рану и спас мне жизнь.
Клодина поспешила к Лизандру, чтобы оказать ему помощь, и, взглянув в лицо молодому человеку, удивленно вскрикнула.
— Отец, — сказала она. — Вы не узнаете его? Это… Это…
— Это тот молодой француз, такой скромный и робкий, который утром пришел в Розенталь, — кивнул пастор. — Мы не смогли допытаться, кто он и откуда. Он интересовался, пришли ли вы в деревню. Тогда прошел слух, что вы с лейтенантом Раво отправились осмотреть окрестности. Этот молодой человек попросил позволения подождать вас здесь. Казалось, он с большим нетерпением желал видеть вас и говорить с вами. Но скоро началась стрельба, и…
Говоря это, пастор осмотрел рану Лизандра и печально покачал головой.
— Пуля задела легкое, — проговорил он. — Он с трудом дышит, он задыхается… Надежды нет.
— Я отправлюсь за лекарем нашей полубригады, — сказал Арман. — Это сведущий человек, он успеет, может быть… Лошадь! Мне нужна лошадь!
Пенофер удержал его за руку.
— Это бесполезно. Не удаляйтесь, несчастный начинает, кажется, приходить в сознание…
Действительно, Лизандр сделал судорожное движение. Глаза его открылись и остановились на Армане, как бы призывая его подойти поближе. Арман склонился над ним.
— Галатея… — простонал молодой человек, ища его руку. — Не забывай Галатею… она тебя любит… Скажи моему отцу…
Он не договорил. Легкий вздох слетел с его губ, голова откинулась.
Вернейль зарыдал. Пастор и Клодина, преклонив колени подле трупа, молились со слезами на глазах.
На другой день в подкрепление розентальскому гарнизону подошла дивизия, и генерал публично поблагодарил Вернейля за храбрость под радостные восклицания солдат.
В один весенний день 1805 года карета, запряженная четверкой лошадей, катилась от Цюрихского озера к деревне Розенталь. Двое слуг в ливреях, сидевшие на передке кареты, сопровождали путешественников. То были два француза, они ехали из Франции через Женеву, и всю дорогу беззаботно сорили золотом. Тот из них, который был помоложе, носил офицерскую ленточку Почетного легиона, а этот знак отличия говорил о многом. К тому же нескромность слуг, охотно оставлявших трактирщиков в уверенности, будто господин их — друг императора, послужила тому, что от Женевы до Цюриха все были убеждены, что путешественник, о котором идет речь, был действительно посланник или по крайней мере один из тех адъютантов, которые в те времена бороздили Европу с целью подготовить преобразование ее по капризной воле Наполеона.
