– Для искренней молитвы свита не нужна, – совершенно не проявив недовольства, мимоходом откликнулся Юрий Дмитриевич давно заготовленной фразой, шагнул во двор, обогнул свои хоромы и заскочил в баню.
Престарелый холоп, увидев хозяина, громко проглотил не вовремя оказавшееся во рту вино, вскочил и поклонился:
– Я побегу, велю гнедую оседлать?
– Беги! – согласился князь.
Свое дело Плечо знал: на лавке хозяина дожидались исподняя шелковая рубаха, пронзительно-изумрудные бархатные штаны, парчовая ферязь, округлая соболья шапка, наборный пояс из янтарных и хрустальных пластин с двумя оправленными в резную слоновую кость ножами и малиновый плащ нежнейшего индийского сукна с бобровым подбоем и самоцветной заколкой.
Воевода скинул с себя скромные одежды, прошел в баню, опрокинул на голову ушат чуть теплой воды, пригладил мокрые волосы, выжимая на спину струйки воды. Вернулся в предбанник, наскоро вытерся, оделся. Шагнул на крыльцо – и слуга тут же подвел прямо к ступеням богато оседланного, статного туркестанца.
И спустя четверть часа князь Звенигородский уже спешивался возле великокняжеского дворца.
На сей раз все вышло чинно и благородно: Василий Дмитриевич, властитель Московский, вместе с супругой дождался наверху, покуда гость поднимется по укрытым красной кошмой ступеням и, прижав ладонь к груди, склонит свою голову перед правителем:
– Рад видеть тебя снова, брат мой и повелитель! Рад видеть так же и тебя, Софья Витовтовна!
– И я рад видеть тебя, брат мой, – поклонился в ответ великий князь.
– Вот, Юрий Дмитриевич, – поднесла воеводе серебряный с эмалью корец хозяйка дома. – Испей киселя с дороги, утоли жажду.
Князь Звенигородский принял из ее ладоней изящный ковшик, быстро осушил и перевернул, показывая, что не осталось ни капли. С поклоном вернул. Однако целовать хозяйку, по старинному обычаю, не стал. Что, впрочем, оскорблением никогда не считалось. Мало ли, у гостя жена шибко ревнивая али сам чеснока не ко времени поел?
– Входи в дом, гость дорогой, – посторонившись, указал рукой на двери великий князь. – Преломи со мною хлеб насущный, угостись, испей, чем бог послал.
Софья Витовтовна в этот миг отступила в сторону и отвернулась к свите, заговорив о чем-то со своей кравчей, княгиней Горчаковой. Посему гостю пришлось проходить в дом мимо спины хозяйки и без ее внимания.
Великий князь Василий, наблюдая за подобным небрежением на грани грубости, недовольно покачал головой.
Однако отвернувшаяся княгиня сего укора тоже не заметила.
