– И именно этого я и боюсь, – буркнул я.
– Ну так как: ты согласен? – Он протянул ладонь в мою сторону.
После минутного колебания я неохотно подал ему руку. Он затряс её с таким рвением, как будто надеялся вытрясти из моих пальцев золотые монеты.
– Ты не пожалеешь, Мордимер! Я по гроб жизни этого не забуду!
– Конечно, – ответил я, поскольку прекрасно знал, чего стоят подобные уверения.
* * *
Виттлих был большим городом, расцвет которого, однако, миновал много лет назад. Когда-то он славился огромными, проходившими дважды в год ярмарками, теперь же ярмарки превратились в довольно унылые местные торги. Тем не менее, Виттлих всё ещё был знаменит благодаря работе искусных мастеров-красильщиков, поскольку ткани, покидающие их мастерские, почти не имели себе равных во всей империи. Город также пользовался налоговыми и судебными привилегиями. Первые из них были мне безразличны, поскольку я не собирался поселиться в Виттлихе, впрочем, размер моего дохода к тому же делал беспредметным беспокойство о налогах. Однако второй вопрос мог оказаться существенным. Потому что судебная привилегия означала, что городской суд имел право выносить приговоры по всем уголовным делам, произошедшим на территории Виттлиха. К сожалению, даже тем, что касались дворянства, что могло означать, что двоюродный брат Оттона будет не просто повешен, а подвергнется квалифицированной казни. Таким образом, я мог ожидать сопротивления от горожан, которые, безусловно, обо всём разнюхают и догадаются, что прибывший инквизитор может вырвать жертву из их лап, и из публичной казни ничего не выйдет. А ведь публичная казнь, и не какого-нибудь бандита или бродяги, а богатого и уважаемого человека, стала бы выдающимся событием! Городской совет Виттлиха постарается нанять искусного в своём ремесле палача, а исполнение наказания, вероятно, приурочит к ярмарке, чтобы таким образом скрасить пребывание приехавших гостей. Поэтому я понимал, что им не понравится тот, кто может помешать этим планам. Другое дело, что меня не особо беспокоило мнение горожан о действиях должностных лиц Святого Официума, хотя, учитывая деликатность дела, и настраивать их против себя я не собирался.
Двоюродный брат Оттона был человеком настолько известным и богатым, что ему обеспечили вполне приличные условия ожидания приговора и дальнейшего, вполне определённого, наказания. Его не бросили в подземелье под ратушей вместе с какими-нибудь мерзавцами, обвиняемыми в мелком воровстве или дебоше. Таких людей обычно прилюдно пороли, иногда клеймили на рынке в праздничный день, чтобы возвращающиеся с мессы горожане могли порадовать взор. Кроме того, сколь отрадно было это зрелище для честного христианина, видящего, что зло будет наказано, и могущего жалкое состояние осуждённых сравнить со своей богобоязненной жизнью. Я подумал, что Роберта не бросили в подземелье не только из уважения к его богатству и положению, но также из опасения, чтобы он не пострадал. В конце концов, это был бы удар для города, если бы подобный преступник попросту умер в тюрьме. Для него готовился гораздо более интересный аттракцион. В связи с этим бургомистр Виттлиха проявил явное недовольство моим присутствием, ибо сразу же испугался двух вещей. Во-первых, что я захочу забрать его обвиняемого, а во-вторых, что я могу начать процедуры, направленные на выявление колдовских практик. А то, что присутствие горящего энтузиазмом инквизитора означало для города, никому не нужно было объяснять. Поэтому я старался не проявлять энтузиазма к работе.
