ЛЕЙТОН
Не знаю, почему я чувствую себя более спокойно в присутствии Девона, даже после всего случившегося. Это от меня не зависит. Должно быть, у меня стокгольмский синдром.
И особенно после того, что он сказал мне ранее. Никто не знает, где я сейчас нахожусь.
Наклонив голову, я смотрю на Девона, стараясь не зацикливаться на нем, но все равно замираю. Должно быть, ему очень неудобно снова провести всю ночь в кресле. Он все еще крепко спит, и я начинаю жадно исследовать его глазами. Его волосы беспорядочно растрепаны, как будто он пропускал через них пальцы, а его умиротворенное лицо выглядит почти по-ребячески. Хотела бы я сказать, что сейчас он властный, но это не соответствует истине.
Я беру свое одеяло, укутываю в него Девона, а после направляюсь в ванную, где умываюсь и чищу зубы. Затем пытаюсь приручить волосы с помощью расчески и рук. Выйдя из ванной, я вижу, что Девон уже проснулся. Он сидит на кровати, облокотившись на колени и склонив голову.
― Девон? ― зову я, отчего-то тронутая его позой. Она буквально кричит о поражении, и мне не нравится видеть его таким.
Он немедленно садится прямо, сохраняя лицо. Потом берет мою читалку, лежащую рядом с кроватью, и включает ее. Вспомнив, какую книгу я вчера читала, из моей груди вырывается обреченный стон.
― Вот уж не думал, что ты увлекаешься цепями и кандалами, ― произносит он, пробежав глазами пару абзацев.
― Когда-нибудь я опробую что-нибудь эдакое, ― отвечаю я, безразлично пожимая плечами.
На секунду он расширяет глаза, не скрывая промелькнувший в них явный интерес.
― Ты не считаешь это чем-то зазорным? ― спрашивает он, возвращая книгу на стол.
― Уверена. Ведь мы живем один раз, ― я усаживаюсь так близко к нему, что вторгаюсь в его личное пространство.
― Что ты делаешь? ― спрашивает он подозрительно, резко отстраняясь.
Я поднимаю руку и кладу на его плечо, игнорируя то, что он вздрагивает от этого прикосновения.
― Ты так напряжен, ― становлюсь на колени и начинаю массажировать его плечи.
Он стонет, когда мои пальцы находят нервный узел, и я тщательно разминаю его большим пальцем. Он издает глубокий горловой стон, от которого внизу моего живота появляется тянущее ощущение, а сердце пускается вскачь.
Он ― идеал мужчины.
Но предназначенный не для меня.
Я вздыхаю и, убрав руки, откидываюсь назад на кровать в полной тишине.
― Спасибо, ― говорит он хрипло.
― Всегда к твоим услугам, ― отвечаю с намеком.
― Я принесу тебе завтрак, ― он встает с кровати, но не уходит.
