Так как я сидела справа от Прохора, ему пришлось немного повернуть голову в мою сторону, что сделало его позу еще неудобнее. Умеют же создать седые затейницы обстановку для допроса!
— Я там не служу, отец посылал пару раз с поручениями, записки передать, — хрипло, давя на мою жалость, ответил боярич.
Где это он только в моем чудном организме это качество разглядел? Вот у меня, например, это так до сих пор и не получилось! Ах, ты ж льстец!
— А не обидно тебе посыльным в царские палаты бегать? Уж не малец! Взрослый муж! — вот тебе мое «алаверды» на тему лести в совокупности со шпилькой.
— Нет ничего зазорного отцу по службе помочь, — с достоинством, на которое только был способен, учитывая его неудобную позу и обнаженный торс, ответил подозреваемый.
Ага, значит, косим под примерного сына! Только вот выдает тебя взгляд, полный ненависти, направленный на Елисея, хоть ты ее и пытаешься скрыть.
— А как отнесся боярин Вакул к твоим ухаживаниям за Малашей? — опять я вернулась к слабому месту допрашиваемого. При этом встала со стульчика и прошла по дуге за спиной касатика на левую сторону.
У Прохора сжались кулаки, но он быстро взял себя в руки и опять расслабился. Чтобы потянуть время с ответом, он начал медленно ко мне разворачиваться.
— Отец предупреждал меня, что родители Малаши будут против нашей свадьбы, — почти равнодушно ответил Прохор.
— Неужто, род ваш так плох? — пыталась я расшатать спокойствие парня, опять перейдя на правую сторону.
— Род мой не плох, но Ротмир Роданович боярин знатный, пользуется уважением государя, — ровно ответил юноша.
— Да родовит боярин Ротмир, не чета вашему! — сыпанула немного соли с приправами на гордость Прохора баба Яга. — А Елисей мой твою Малашу у тебя отбил, — припечатала Яга.
Глаза у пацана зло сверкнули, руки от напряжения аж побелели, я уже напугалась, что этот культурист веревки порвет, и нам всем придет большой и пушистый песец. Но веревки выдержали, и боярич вновь принял вид скромника.
— Да у кого тут отбивать-то было, — насмехаясь над бывшим другом, бахвалился царенок, — Я ее только пальцем поманил за оголоды, она и побежала.
Писаный красавец опять дернулся и яростно зарычал.
— Не могла она побежать, это ты ей обещаний щедрых посулил, а сам обманул, — оправдывал любимую девушку наш допрашиваемый.
— В том-то и дело, что ничегошеньки я ей и не обещал, окломя плогулок за оголодами, да звездочек на небосводе! — продолжал топтать остатки гордости соперника наш косенький.
