— А за Колываново куда дорога ведет? — спросил Лёньчик.
— Дальше — тайга, — ответил Алик. — Да и нет там особой дороги… Т-с-с! — Он прислушался, пытаясь определить направление, в котором двигалась мотоциклетка. — Кажись, приплыли, ребя! — охрипшим голосом прошептал он. — По-моему, к церкви свернули…
— Ёпсель-мопсель, чего делать-то теперь будем? — переполошился Андрюха.
— Главное — не ссать! Котелок, — он тряхнул мешком, — захерим пока. Книгу тоже светить не будем. И хера нас кто, в чем обвинить сможет! Не было нас тут! Не-бы-ло…
— А если, все-таки…
— Запомни, Кучерявый, при любом раскладе стоим на своем: я — не я, и лошадь не моя! Не видел нас никто! Не пойман — не вор! Всем ясно? — Алик выразительно взглянул на приятелей.
— Да, понятно все! — отмахнулся Лёньчик.
— Тогда, по коням! — распорядился Алик, выкатывая велосипед на дорогу.
* * *
Тарахтящий «Минск» неспешно подкатил к развалинам церквушки. Дернувшись напоследок и оглушительно выстрелив в воздух колечком сизого дымка, мотоцикл заглох.
— Здесь что-ли, Пельмень? — Носастый пассажир мотоциклетной коляски вопросительно взглянул в глаза мотоциклисту.
— Вроде бы… — Мотоциклист суетливо осмотрелся и утвердительно кивнул. Его огромные мясистые уши, из-за которых, собственно, он и получил свое нынешнее погоняло, потешно заколыхались в такт движущейся голове.
— Слышь, Хобот, — стараясь не смотреть в маленькие колючие глазки пассажира, произнес Пельмень, пришлепывая пухлыми губами, — на кой хер мы сюда прикандехали? Ты чё, столько ехал, чтобы на заброшенный колывановский погост глянуть?
Хобот молча залез в карман и вытащил пачку «Беломора». Не торопясь, размял папиросу пальцами, затем дунул внутрь «гильзы», выдувая крошки табака, после чего, зажав бумажный мундштук в зубах, фигурно замял его. Пока Хобот «колдовал» с папиросой, Пельмень выудил откуда-то мятую жестяную зажигалку. Чиркнув колесиком по кремню несколько раз, ушастик запалил пропитанный бензином фитиль и поднес трепыхающийся огонек к кончику папиросы Хобота. Носастый втянул воздух, раскуривая потрескивающую табачину, не удостоив «прогнувшегося» подельника даже взглядом.
— Хобот, ну так чё? Мне уже на перекличку через полчаса…
— Не вякай, сявка! — прогундосил Хобот, осматривая развалины. — Не будут для тебя сегодня кадры рисовать — я дубаку «катю» отслюнил… До утра не хватятся — «химия — это те не «крытка», — поучительно произнес он. — Харе базарить, хватай ковырялку и похиляли!
