ушли, но Деклан и Джульетта наблюдают за мной.
Как долго я таращился на телефон?
Слишком долго, если ланч уже закончился.
Я хорошо знаю этот стих. Слишком хорошо. Лучше, чем любые другие псалмы из
Библии.
Эти строки из Второзакония. Ветхий Завет, полный жестоких историй вроде этой.
Стих на самом деле включал и мать тоже, но мой отец совершенно очевидно переделал его
под свои нужды. Он и раньше это делал. Не удивлен, что он помнит стих слово в слово.
– Рев? – снова зовет Деклан.
Этого сообщения достаточно, чтобы сломить меня. Думаю, оно подавляло меня, пока Дек не освободил меня.
Звенит звонок. У нас три минуты, чтобы быть в классах. Деклан смотрит на
Джульет.
– Иди, – говорит он. – Тебе незачем попадать в неприятности.
Она не двигается.
– Тебе тоже.
– Я в порядке, – говорю я. – Идите.
Но сам не двигаюсь с места.
Деклан смотрит на Джульет. Что-то невысказанное проносится между ними. Она
уходит.
– Твой отец? – спрашивает он тихо.
Я передаю ему свой телефон. Он читает.
– Мальчики! – Миссис Джеимс, моя новая любимая учительница, спешно
приближается к столу. – Первый звонок прозвенел.
– Идем, – говорит Деклан. Он забирает мой мобильник.
Я следую за ним.
– Хочешь, чтобы я ему ответил? – спрашивает Деклан. – Потому что у меня прямо
руки чешутся сказать ему пару ласковых.
– Нет. – Я выхватываю у него телефон.
«Люди в городе изобьют его камнями, пока он не умрет».
Я не могу позволить этому снова подавить меня.
Я продолжаю думать о записке Эммы. «Ибо я знаю свои грехи, и грех мой предо
Мною».
Она извинилась. Значит ли это, что я должен попросить прощения у своего отца?
Мобильник звякает. На экране появляется сообщение.
Это от папы.
Папа: Просто хочу знать, как у тебя дела.
Мне хочется зарыдать прямо здесь, в коридоре. Я не одинок. Не одинок.
И, может быть, это тот знак, к которому мне следует прислушаться.
Я делаю снимок сообщения отца. И посылаю его папе.
– Идем, – говорю я Деклану. Мне приходится подавить слезы. Он подумает, что у
меня аллергия. Что, по – любому, лучше.
Мобильник звякает снова. Снова папа.
Папа: Ты не упрям и не мятежен.
Ты добрый.
И заботливый.
Ты самый лучший сын, о котором мы только могли подумать.
Мы любим тебя. И мы гордимся тобой.
Мобильник все звенит и звенит, пока поступают сообщения, и его слова должны
быть банальными, но прямо сейчас каждое из них откладывается заверением в моем
сердце.
Мы подходим к пересечению коридоров, где Деклану нужно идти налево, а мне –
