ответов, но что-то между нами изменилось. Я больше не чувствую себя одиноким. Мне
больше не нужно прятаться.
Он просит меня достать лимонад и тарелки, и его голос мягкий и спокойный. Как и
в любой другой день.
Я так и делаю. И затем он садится рядом со мной.
Внезапно, у меня такое чувство, будто он набросил мне на плечи одеяло из
ожиданий. Я обхватываю себя руками.
– Эй. – Джефф слегка пожимает мое плечо. – Мы с этим справимся. Ладно? Что бы
это ни было.
Я задерживаю дыхание и киваю, пока мои легкие не кричат о глотке воздуха. Даже
тогда я делаю небольшой вдох.
Папа не прикоснулся к своим гренкам.
– Дело ведь вовсе не в Мэтью, не так ли?
Я медленно качаю головой.
– Ешь свой сэндвич, Рев.
Я откашливаюсь. Мой голос низкий и хриплый, но не сломленный.
– Я должен тебе кое-что показать.
– Ладно.
Письмо моего отца хранилось у меня под матрасом с прошлого четверга. Это не
самое оригинальное укрытие, но я сам стелю свою постель, и никогда не давал маме и
папе повода обыскивать мою комнату.
Теперь я не боюсь отдавать его Джеффу. Что бы ни произошло в моей спальне, это
разорвало те путы напряжения, что сковывали меня последние несколько дней.
Конверт кажется смятым и хрупким, обрывки отлетают от сожженного края. Я
бесцеремонно бросаю его перед папой, а сам опускаюсь обратно на стул.
И снова обхватываю себя руками. Я не могу наблюдать за его выражением лица, пока он читает письмо.
Нет. Вру. Мне нужно посмотреть. Мои глаза прикованы к его лицу. Я снова
перестаю дышать.
Джефф надевает свои очки для чтения, затем осторожно вынимает письмо из
конверта.
Его выражение лица почти тут же замирает. Он бросает взгляд поверх края очков.
– Где ты это взял?
– В почтовом ящике.
– Когда?
– В четверг.
Его брови взлетают.
– Четверг!
Я чуть вздрагиваю. Он снова смотрит на письмо. Снова читает.
Затем снова встречается со мной взглядом.
– Когда я застал тебя на заднем дворе. Когда ты был огорчен.
Мое дыхание снова становится прерывистым. Колено дрожит под столом. Я киваю, едва заметно.
Джефф снимает очки и кладет их на стол.
– Рев, – спрашивает он серьезным тоном. – Я сказал что-то такое, что заставило
тебя подумать, что ты не можешь рассказать мне об этом?
Это не тот вопрос, который я ожидал услышать.
– Нет. – У меня во рту пересыхает, и мне снова приходится откашляться. – Я не... я
не знал, что делать.
–
Это
единственное
письмо?
Я киваю.
