Коляныч! Ты, никак? Жив, старый пёс!
Здорово, Лёха. Я-то тебя сразу срисовал. С Кандагара не виделись, да?
Точно. Когда тебя осколком зацепило. Но мы им тогда дали! А я вот видишь — шестерю теперь в охранном агентстве.
Так значит, вход по пригласительным? А, Лёх?
Да мэр у них сегодня гуляет. Открытие! Ленточку разрезал, сейчас городской бюджет в карты просирать будет. Вас-то я, конечно, пропущу! Но только чур — сядьте где-нибудь в уголку. И поскромней уж там. А то знаю я тебя, одно слово — Тайсон!
Олег шел от остановки в Дурнях к дому бабы Нюры, и в душе его была смута. Он пока никак не определился со своим новым положением, и отсиживался на полузаброшенной родительской даче, пребывая в думах и вздрагивая на каждый стук. С одной стороны, любовь к Индиге после лесных приключений никуда не исчезла, наоборот, влекла его всё более властно. И симпатия к партизанам и их делу только усилилась после расстрела карательной экспедиции Совкова. Но и открыто, окончательно и бесповоротно влиться в отряд и участвовать в вооружённой борьбе что-то ему не давало. Может, привычка к мирной жизни, а может, и банальный инстинкт самосохранения. Что творилось в правоохранительных органах по поводу последних событий, и как там трактуют его роль, он тоже не знал. Короче, полная непонятка. Обуреваемый вот этими мыслями, он и вошёл в калитку дома.
Дядька Олег! А тут такое! — выбежал ему навстречу встрёпанный Гришка с вылупленными глазами. И поволок за руку в дом. Здесь Олег впервые увидел Индигу плачущей. Баба Нюра — та просто ревела в голос. На полу посреди комнаты лежал труп. Труп был совсем маленький, почти детский, с синим лицом. Но очень настоящий, притом в черной форме судебного пристава, и совсем свежий.
Это я его… Я не хотела, — прошептала сквозь слёзы Индига, — но он пирогом поперхнулся.
Ну, значит сам поперхнулся, — рассудительно заметил Олег, беря её за влажную ладонь, — Не ты же его поперхула!
Именно, что я, — и Индига, давясь слезами, рассказала Олегу, что произошло.
Он встал на колени над трупом и принялся профессионально обшаривать карманы — скорее по привычке, чем с какой-то конкретной целью.
А где ещё двое? Надеюсь, они-то хоть живы?
В сарай я их свёл, к борову, — пояснил Гришка, — они ещё от заморозки не прочухались.
Надо пойти, хоть связать пока, — и Олег, сопровождаемый Гришкой, прихватив с печи веревки, направился в сарай. Филипп Кузякин встретил их восторженным визгом — думал, принесли жрать. Олег, сам поражаясь своему хладнокровию, довольно крепко замотал двум приставам руки и ноги верёвками и, потрепав по жирной холке бывшего олигаршьего сына, вернулся в дом. В дверях он столкнулся с вернувшимся из города Бабаем. Обнялись. Олег кратко изложил Бабаю ситуацию. Принялись думать вместе — Индига только всхлипывала в углу, и участия в мужской беседе не принимала.
