— ¿A cuántos patos ha matado hoy? — спросил я не без робости.
— ¡Caray, cientos! ó Y a tenazón! — ответил он с гордой ухмылкой. — Unos gansos у cisnes además.
Ну что же, собеседник понял мой вопрос о том, сколько уток он убил в тот день, а я понял его ответ:
— О, сотни! И даже не целясь. А ещё гусей и лебедей.
То был первый случай, когда я решился опробовать своё знание испанского на ком-то кроме учителя и одноклассников. Моим собеседником был молодой испанский солдат, которого командиры отправили добывать на озере птицу. Ко мне он отнёсся вполне дружелюбно. Я говорил по-испански, был одет на испанский манер, и этот малый, скорее всего, посчитал меня одним из одомашненных, принявших христианство и забывших свои обычаи туземных слуг.
— Рог supuesto, no comemos los cisnes, — продолжил он, стараясь выговаривать каждое слово чётко и с расстановкой, чтобы мне было понятно. — Demasiado duro a mancar.
Что означало:
— Конечно, мы не едим лебедей. Они слишком жёсткие, не разжевать.
Я уже не в первый раз приходил на берег озера — понаблюдать за тем, что Почотль называл «необычным, но очень действенным способом», применявшимся испанцами для «сбора урожая» водяной дичи, которая спускалась на озеро каждый вечер. Способ и вправду был необычным, ибо птицу добывали с помощью гром-палок (на самом деле они назывались аркебузами), и очень действенным.
Изрядное количество аркебуз крепили к столбам, вбитым на берегу озера. Ещё одна батарея аркебуз таким же образом привязывалась к кольям, но торчавшим вверх под различными углами и в разных направлениях. Самое удивительное, что обслуживал всё это оружие и управлялся с ним один-единственный солдат.
Он дёргал за шнур, и первая батарея аркебуз залпом стреляла по поверхности озера, где плавали птицы. Часть их гибла, но целые тучи, испуганные, взмывали в воздух. Тогда охотник тянул за второй шнур, и аркебузы, нацеленные выше, сшибали десятки, а то и сотни птиц прямо в полёте.
Потом солдат обходил все свои орудия, проделывая с ними какие-то манипуляции. К тому времени, когда он заканчивал обход, птицы успокаивались, снова опускались на поверхность воды... и всё повторялось снова. Наконец, уже в сумерках, испанец отправлял лодочников собирать битую птицу в акали.
Наблюдал я эту удивительную процедуру уже неоднократно, но вот заговорить с испанцем решился впервые.
— Мы, индейцы, всегда ловили птиц только с помощью сетей, — сказал я молодому солдату. — Ваш способ не в пример действеннее. Но как вы это проделываете?
