— Нет, господине. В Киеве я его не видывал. А я там всех наперечёт знаю. — Мишаточка усмехнулся.
— Ну, коли так, давай одеться — и зови.
Князь был встревожен и заинтригован. Мишаточка ввёл таинственного гостя. Это был седой, но крепкий и плечистый человек со спокойным открытым взглядом. Когда он, сняв украшенную жемчугом шапку и поклонившись, выпрямился, стал виден багровый рубец, пересекавший лоб, — след, оставленный лезвием меча или сабли. Из-под нарядного корзно, застёгнутого на плече золотой фибулой, выглядывала рукоять меча. В нём легко угадывался нарочитый и бывалый воин.
— Кто ты? — спросил Святополк, напряжённо вглядываясь в незнакомое лицо.
— Ты меня не знаешь, княже. Я — Варяжко.
— Варяжко! — Святополк подскочил на ременчатом стуле.
— Выходит, слышал всё-таки обо мне, Ярополчич? — простодушно удивился гость. И глаза его потеплели.
— Волчий Хвост много сказывал про деяния твои... Да ты садись.
Вынырнувший из-за полога Мишаточка проворно подставил знаменитому дружиннику стул и вновь исчез. Он тоже слышал о Варяжко и теперь не только по профессиональной привычке, но и из чистого любопытства пытался составить о нём представление.
— Волчий Хвост? — переспросил Варяжко, неоодобрительно глянув на суетившегося Мишаточку. — Помню его. Добрый вояка. В сече виделся с ним.
— Как — в сече?
— Он служил Володимиру, а я отцу твоему, блаженному князю Ярополку. Мудрено было разминуться.
— Что скажешь об отце? Каким помнишь его?
— Второй Святослав по храбрости был, княже. Да только уж прост больно. Я, правду молвить, сам не из мудрецов. — Мишаточка за пологом удовлетворённо хмыкнул. — Проглядел змею запазушную.
— Блуда вспомнил? Он нынче с Ярославом в Новгороде.
— Эх, переведаться бы с ним!..
— Иди ко мне служить; Бог даст — переведаешься.
— Загадками говоришь, княже.
— Разве один Блуд достоин мести? А покровитель его — Володимир?
— Тебе, княже, верно, сказывали, как мстил я Володимиру за отца твоего? До той поры мстил, пока не понял, что не по нему бью, а по Русской и словенской земле.
— Что ж с того? На то война.
— Война войне рознь. Ныне не враг я киевскому князю. Много потрудился он для Руси. А за грех свой пред Богом ответит.
— Послушать тебя, так и мне смириться надобно? А разве не должен сын отмстить кровь отчую?
— Время прошло, княже. Да и не Володимир тогда начал. За безвинно погибшего Олега вступился... А приговорили отца твоего всем дружинным советом. Выходит, и с них тогда спрашивать должно, коли жив ещё кто остался?
