Конечно, татищевская инструкция «ездоописателям» Владимира с головой выдаёт руку реформатора-рационалиста XVIII века. Но в целом это укладывается в ёмкую формулу «соглядати земель и обычаев». Чем-то похожим киевские разведчики, очевидно, и занимались. Действительно, необходимость расширения торгово-экономических взаимосвязей Киевской Руси с Востоком и Западом диктовалась как естественным ходом социально-экономического развития общества, так и осознанием нового, более почётного места в мировом сообществе, которое в представлении Владимира и его ближайшего окружения должна была занять отныне держава восточных славян. Правда, в Вавилон (если он не спутан здесь с Новым Вавилоном — Каиром) ездить с этой целью было незачем. Он уже много столетий лежал в развалинах. А в целом путь в страны Арабского калифата был освоен русскими купеческими караванами ещё в VIII—IX веках. Но Иерусалим и Египет относились, вероятно, к сравнительно малоизвестным регионам. Да и Рим тоже. Но присутствие в перечне Рима и Иерусалима свидетельствует, как мне кажется, о том, что торгово-экономические интересы при всей их важности (внешняя торговля в значительной степени находилась в руках государства) не исчерпывали пределов любознательности Владимировых посланцев. Можно думать, что Киевский двор был озабочен и вопросами совершенствования государственного и общественного строя, проблемами этикета и церемоний, приличествующих новому статусу державы, и поиском потенциальных союзников в отнюдь не простой для Руси обстановке на её западных и южных границах, в условиях достаточно напряжённых церковно-политических отношений с Византией.
В частности, посещение Рима понятно в контексте сообщения Никоновской летописи о том, что в 990 году «приидоша от греческих царей послы о любви» (у Татищева: «просить о мире»), а в следующем «приидоша к Володимеру послы из Рима от Папы, с любовию и с честию». Совершенно очевидно, что папская дипломатия внимательно и ревниво следила за отношениями между «Киевом и Константинополем и спешила воспользоваться любой распрей и шероховатостью, надеясь со временем взять реванш за промах с крещением. А Владимиру контакт с Римом представлялся, естественно, хорошим средством давления на багрянородных родственников с их вздорным и неуступчивым характером. У Татищева о приезде папских послов сказано: «И принял их Владимир с любовию и честию и послал к папе своего посла». После чего описана незамедлительная реакция цареградского патриарха, который направил киевскому князю послание, где подробно объяснял, почему «вера римская недобра», и увещевал не соглашаться с папой: «Сего ради не приобщайтеся зловерию и учению их, а взирая на их весьма коварные льсчения и обманы, весьма и от переписки с ними уклоняться должно». Владимир не уклонился, и его послы вернулись в Киев только в 994 году. Правда, по сведениям Татищева, без каких-либо результатов («не учиня ничего»). Возможно, что новая поездка в «вечный город» имела одной из целей возобновление прерванных семь лет назад переговоров. Внимание к Иерусалиму — по средневековым представлениям, центру ойкумены — понятно для новообращённых христиан.
