Тщетно пытался Степан объяснить своим соплеменникам, что он ничем не провинился перед ними, сообщив пришельцам о находке. Его речи заглушались воплями и заклинаниями шаманов, которые призывали шайтанов обрушить гнев на нечестивца; вогулы то замирали в суеверном ужасе, то подхватывали крики шаманов. Они плотной стеной окружили костер, около которого лежал связанный по рукам и ногам Степан…
А шаманы все вертелись и вертелись вокруг костра, издавая крики и творя заклинания. Но вот один из них подскочил к пленнику. На миг в багровых отблесках пламени сверкнуло лезвие ножа и вонзилось в грудь ни в чем не повинной жертвы. Убийца издал торжествующий вопль, два других шамана подхватили его, продолжая кружиться вокруг костра в каком-то диком танце, неистово размахивая руками и делая невероятные скачки.
Толпа безмолвствовала в благоговейном страхе…
— Какое варварство, — передернул я плечами.
— Служители культа во все времена были беспощадны к тем, кто становился на их пути, — философски заметил Иван Фомич.
— Да, — согласился я, — не вижу большой разницы между этими шаманами и современными деятелями из всевозможных религиозных сект… До чего же жаль беднягу, погиб ни за что ни про что.
— Что и говорить, бессмысленная гибель, — подтвердил Иван Фомич. — Однако должен заметить, что благодарные потомки не забыли героя рассказанной мной истории.
— Что вы хотите этим сказать? — полюбопытствовал я.
— А то, что спустя девяносто лет на одной из вершин горы Благодать были сооружены памятник и часовня, увековечившие деяние этого вогула.
Воцарилось минутное молчание.
— Может быть, сыграем еще партию? — предложил Иван Фомич.
— Охотно, — согласился я, — только ответьте мне на один вопрос: считаете ли вы эту историю достаточно достоверной?
— Если вас интересует мое личное мнение, я вам скажу: история, которую вы только что услышали, представляется мне весьма правдоподобной и наиболее вероятной версией происхождения наименования горы Благодать. Кстати, в этой мысли я не одинок, и в числе своих единомышленников могу назвать Петра Петровича Семенова-Тян-Шанского, — не без самодовольства ответил Иван Фомич. И, считая тему разговора исчерпанной, принялся расставлять фигуры на шахматной доске.
