Иван Фомич тоже подошел к окну, молча постоял несколько секунд, подставив лицо живительной струе, и возвратился к столу, приглашая меня последовать за ним.
— А знаете ли вы, мой юный коллега (Иван Фомич с высоты своего возраста относил меня к категории молодых, хотя мне уже перевалило за четвертый десяток), — он хитро прищурился, — что, не ведая того, ваши уста произнесли слова в некотором роде исторические?
Я недоуменно взглянул на него:
— Какие слова?
— Да вот вы только что изволили воскликнуть: «Благодать-то какая!»
— Ох, Иван Фомич, — погрозил я ему пальцем. — Опять вы меня интригуете.
Однако я тут же насторожился, так как сообразил, что вслед за неожиданным замечанием моего собеседника должна последовать какая-то история, под стать тем, которыми он вот уже несколько дней потчевал меня, к нашему обоюдному удовольствию.
— Ишь ты, значит, заинтриговал? — с довольным видом рассмеялся старик. — Ну, коли так, не буду вас мучить и сразу же задам вопрос: что вы знаете о горе Благодать?
— Очень мало, — ответил я, начиная смутно догадываться, о чем пойдет речь, и в то же время стараясь воскресить в памяти скудные сведения, известные мне о предмете возникшего разговора. — Если не считать того, что эта гора издавна богата железными рудами, высота ее как будто триста пятьдесят метров или что-то в этом роде. Открыты были в ней месторождения магнитного железняка в первой половине восемнадцатого столетия, во времена царствования императрицы Анны Иоанновны, почему, собственно, и получила гора такое название, так как Анна в переводе с древнееврейского означает «благодать».
Вот, пожалуй, и все, что мне известно. К этому можно еще добавить, что содержание железа в руде весьма высокое — от пятидесяти до шестидесяти процентов — и вокруг этого месторождения возникла целая группа металлургических заводов…
— Э, батенька, — откровенно расхохотался Иван Фомич, — или вы скромник необыкновенный, или законченный лицемер. И это вы называете очень мало? Да мне, собственно, и добавить почти что нечего к тому, что вы сообщили.
— Так уж и нечего, — в тон ему ответил я, заметив лукавые искорки в глазах старого учителя. — Сознайтесь, что просто вам захотелось перещеголять меня в скромности или, если вам так больше нравится, в лицемерии.
Иван Фомич снова разразился смехом:
— Не находите ли вы, коллега, что мы расточаем друг другу слишком много комплиментов и отвлекаемся от темы нашего разговора? — Лицо его стало серьезным. — Шутки в сторону, однако. Должен вам заметить, что я действительно не покривил душой, когда сказал, будто мне почти нечего добавить к тому, о чем вы рассказали…
