Игрушки императоров | страница 29
Пушечки эти, изготовленные в 1756 году мастером Даниловым в масштабе один к двенадцати, и сейчас хранятся в Военно-морском музее Санкт-Петербурга.
Но о том, как играл этими пушечками Павел, как и тем кораблем, что несколько дней простоял в приемной зале, кроме короткой записи Прошина, не найти ни полслова. Это более чем странно, ведь Павел — первый русский (опять первый!) император, дни детства которого расписаны почти по минутам.
А может быть, потому и нет записей, что не играл…
Может, потому и не играл, что ясно понимал — все это не игрушки…
И корабль, притворившийся игрушкой, и гаубицы, и звания, возложенные на него…
Перечитывая дневники Семена Прошина, ясно ощущаешь диссонанс, пронизывающий все детство Павла.
«Граф Иван Григорьевич читал Его Высочеству рапорт от капитана Плещеева из Средиземного моря».
И тут же, почти без всякого перехода:
«Великий князь изволил говорить, что в республике (так Павел называл свою птичню.— Н. К.)снегири представляют стариков, овсянки старух, чижики буянов, а зяблики кокеток…»
Словно бы пытаясь позабыть о страшном взрослом мире, где любовник матери убил его отца, о том мире, из которого приносят ему рапорты боевых офицеров флота и притворяющиеся игрушками взрослые вещи, Павел сам придумывает себе игры.
…Ему казалось, что при нем находится особый конный отряд из дворян в 200 человек и в этом отряде он состоит ефрейтором. Часто в виде игры он бегал, размахивал руками, давал приказы — производил упражнения с воображаемым отрядом.
…Рассматривая планы и виды Парижа, великий князь воображал себя полковником и производил распределение полка по местности.
…Выслушав историю Мальтийского ордена, великий князь вообразил себя Мальтийским кавалером.
Эти чуть жутковатые — они совершались в полном одиночестве — игры пугали воспитателей Павла, хотя, возможно, они и понимали, что Павел обращается к ним, чтобы хоть как-то освоиться в окружающем взрослом мире, «проходя по всем ступеням службы», а не начиная с чина генерал-адмирала Российского флота.
Кстати сказать, по сообщению Семена Прошина, в своем воображаемом конном отряде дворян Павел «дослужился» только до чина вахмистра.
Но эти же одинокие игры одиннадцатилетнего мальчика чрезвычайно развивали и обостряли болезненную фантазию и мечтательность.
Однажды Прошин застал Павла в задумчивости сидящим за столом, на котором стояла стеклянная пирамида.
— Чем вы заняты, Ваше Высочество? — спросил он.
