В первый вечер все было хорошо. «Ага» работала исправно. На следующее утро – это был Рождественский сочельник – она была значительно холоднее. Я наполнила ее, просеяв топливо, и стала надеяться на лучшее. В ту ночь она не грела. Чарльз, супероптимист, настаивал на том, что все в порядке. «Просеять топливо, – сказал он, сопровождая свои слова действиями. – Открыть под… Через десять минут она будет греть как черт».
Через десять минут Руфус сообщил, что теплее вроде бы не стало, и Чарльз сказал, что что-нибудь придумает. Тем временем мы принесли Руфусу грелку.
В ту ночь я спала мало. Чарльзова тетушка Этель, которая гостила у нас на Рождество, плохо спит вне дома и всегда упоминает об этом. Я слушала, как за стеной беспокойно скрипят пружины ее кровати, как она выбирается из постели, как возвращается обратно, как медленно, один за другим, сбрасывает с ног башмаки. После всего этого, казалось бы, ты просто обязан задремать, только сна у меня не было ни в одном глазу. Я беспокоилась об «Аге» и слушала бой часов до самого рассвета.
В довершение всего стояли сильные морозы. «Ага» не работала, дом остывал, Хейзелы вернутся только морозным вечером Дня подарков. Видения проносились перед моим мысленным взором, как в синемаскопе. Когда я дошла до того, что может пойти снег и Хейзелы задержатся в пути, трубы полопаются и ковры придут в негодность, я в панике разбудила Чарльза.
– Чепуха, – ободряюще сказал Чарльз. – Теперь, зная, что она выключилась, мы легко ее запустим. Все, что нам нужно, – это немного древесного угля.
Чего он не учел, это того, что сегодня было Рождество и мы не могли его добыть.
Я обойду молчанием события последовавшего дня, не говоря уже о том, что на нашем празднике в тот вечер главной темой было, как разжигают такие печи. Каменный уголь, предложил кто-то. В промежутках между приготовлением индейки мы пытались делать это все утро. Жидкость для розжига, предлагал другой. Если применить ее в достаточном количестве? В перерывах между нарезанием сандвичей мы пытались это делать всю вторую половину дня. Древесный уголь, настаивал знаток; больше ничем не поможешь. Все одарили его злобным взглядом.
В ту ночь было холоднее, чем когда-либо. Стекло лопалось. Земля звенела, как железо, когда мы провожали наших гостей, и Руфус заметно дрожал, когда получил от нас вторую грелку. Когда мы пошли спать, даже Чарльз лежал без сна. В четыре часа утра он сообщил мне, что решил проблему.
