Или, может быть, это уловка.
В любом случае, мне нравится внезапная вежливость в нем.
— Я — единственный ребенок. Оба моих родителя — композиторы.
— Ах, вот почему ты ненавидишь музыку.
— Нет. — Я хмурюсь от его заявления. — Возможно. Я не уверена. — Я пожимаю плечами. — Не важно. Они хотели, чтобы я пошла по их стопам, но меня это не интересовало. За всю свою жизнь я просто не могла понять виолончель. Конечно, ты можешь себе представить, как они разочарованы, что я не унаследовала их таланты. Я не была вундеркиндом. Они были так увлечены и настойчивы, что не сразу поняли, что их планы получить женский вариант Бетховена или Моцарта были не чем иным, как мечтой.
— Так что же ты сделала?
Я пожимаю плечами.
— Я съехала от них, пошла в колледж учиться на журналистику, а теперь пишу статьи.
— О чем?
Я смеюсь.
— Все, что платит по счетам. Я журналист. В основном, я копаю все дерьмо, которое я могу найти о компаниях и разоблачить их.
— Звучит так, будто ты не довольна.
Я смотрю на него, на его выражение лица. Он кажется честным, серьезным.
— Да. Я всегда стараюсь докопаться до истины. Если вы копаете достаточно трудно, вы найдете, что большинство компаний имеют секреты, но некоторые из них темнее, чем другие.
Его брови стреляют в интерес.
— Да? Например, что?
Я пожимаю плечами.
— Как списание благотворительных пожертвований, когда благотворительная организация является просто фиктивной компанией. Или компания, сокращающая пенсионные фонды сотрудников при повышении зарплаты членов совета директоров. — Мы возобновляем прогулку. — Джош упомянул братьев, — начинаю я, готовая переключить внимание на Келлана. — Сколько у вас братьев и сестер?
Келлан колеблется, но только мгновение.
— Одна сестра. Два брата.
— Должно быть, приятно иметь большую семью, — говорю я. — Я всегда хотела братьев и сестер.
— Ты всегда можешь одолжить мою.
Я смеюсь.
— Только если они хорошие. Итак, что ты делал в Нью-Йорке, когда твоя жизнь, кажется здесь? — Я чувствую, что он напряжен, прежде чем я даже закончила вопрос.
Он не тянет руку назад, но его хватка ослабевает, мягкие удары бабочек на моей коже прекращаются.
На мгновение он совершенно неподвижен, его глаза полуприкрыты, его выражение мужественное.
— Бизнес, — говорит он прямо и прочищает горло. — Монтана красивая, но это не единственное красивое место в мире.
Тактическая смена темы.
Чувство, что он что-то скрывает, сильнее, чем раньше.
Как только вернусь домой, я знаю, что постараюсь узнать как можно больше о Келлане Бойде.
