Я хочу отметить, что я не была за рулём, когда говорила по телефону, но я воздержусь, потому что он прав.
— Это трудно назвать шоссе.
— Это всё ещё называется опасным вождением, — говорит парень.
В течении нескольких секунд единственное, что я могу делать — это уставиться на него. Мой пульс учащается, и дыхание звучит немного громче, чем должно быть. Узлы начинают формироваться в животе, когда я смотрю на его идеальные зубы и превосходные губы.
Проклятье.
Он кричит о сексе, он просто ходячий секс!
Он тот тип парня, который вы приводите домой, чтобы он вытрахал вам всё до мозга, и затем выбрасываете его на следующий день, потому что нет никакого пути в ад такому парню, как он, согласившемуся на что-нибудь меньшее, чем гарем.
А ещё, весь его вид говорит о том, что он неизлечимый, высокомерный ублюдок.
Всё, что он делал до сих пор, указывает мне на то, что он большая задница, придурок.
Чёртово безумие.
Он въехал в мою машину… я помню. Я не могу позволить себе этот ремонт. В довершение ко всему, я не должна думать о сексе, тем более не с Мистером Высокомерие, который больше волнуется о своей глупой машине, чем о вреде, который он нанёс моей.
— Это всего лишь царапина, — указываю я. — Ничего страшного, хорошая покраска все решит.
— Смотри.
Он вздыхает. Его горячее, сексуальное дыхание ударяет мне в лицо, когда он поворачивается ко мне.
— Я понимаю. У тебя нет денег, чтоб заплатить за ущерб. Возможно, у тебя даже нет страховки, и я не могу ждать чек в любом случае, но блин, я только что пригнал его из Италии. У тебя что, нет глаз, женщина?
Я изумляюсь его наглости.
Он единственный, кто ведёт себя как дебил, и всё ещё пытается обвинить меня в своих недостатках?
И что это за акцент?
Слегка протяжное произношение, скорее подчинённое, как будто он пытается его скрыть.
Никто никогда не заводил меня одним лишь разговором, и ведь это даже не грязные разговорчики.
Я не могу не закрыть глаза на мгновение, наслаждаясь началом сексуального напряжения. Когда я с трудом открываю их секунду спустя, то замечаю, что он разглядывает меня, облизывая нижнюю губу.
И этот маленький намёк на улыбку, когда я смотрю на его губы?
Этого не может быть, поскольку это означало бы, что он…
Смеётся надо мной.
Меня передёрнуло.
— Придурок, — бормочу я.
— Серьёзно? Ты хоть знаешь, кто я? — спрашивает он, абсолютно не обращая внимания на моё растущее раздражение.
Мои брови поднимаются.
— А должна? Я так не думаю, только если ты не сделал что-то стоящее, например, спасение мира или…
