— Не могу поверить, что так долго не могла понять, какой ты человек на самом деле. Ну, раз ты решила постирать грязное белье перед всеми… — она указывает на почти сотню людей вокруг. — Знаешь что. Когда я пишу песни для тебя, то вынуждена ограничивать мелодию только десятью нотами, ведь только с ними ты справишься хорошо. У тебя нет широкого диапазона, в чем собственно и состоит твоя проблема. Уже несколько лет знаю об этом, но скрывала. Вот почему ты сияешь при исполнении моих песен, я пыталась помочь тебе… маскируя твой самый большой недостаток. Что ж, один из самых больших недостатков. Ты не можешь винить меня за свой маленький диапазон. Ты не можешь винить меня за то, что не прошла на шоу. Ты всегда хотела, чтобы всё крутилось вокруг тебя. Всякий раз, когда я приходила к тебе с проблемой, ты не хотела даже слышать, если только это напрямую не связано с тобой.
Лицо Эммы краснеет. Я вижу, как в её глазах застывают слезы.
— Что ж, поздравляю, Софи, ты наконец получила, что хотела. Потому что это, непопадание на шоу, в этом вся ты. Конкуренция в классе, в этом вся ты. Ты разрушила свои отношения ради этого момента. Наслаждайся. Ты заслужила всё, что получила. Правда.
Эмма берет меня под руку и направляет к выходу. Вокруг слышится шёпот и аплодисменты.
Я пытаюсь найти подходящие слова, но не могу. Опять теряю дар речи. И так всегда в самый неподходящий момент.
— Пожалуйста, ничего не говори — просто пойдем, — её голос дрожит, и она шмыгает носом.
Кажется, это тот редкий момент в моей жизни, когда дурацкое молчание работает на меня.
Эмма ведет меня в один из репетиционных классов, заводит в маленькую комнату и закрывает за нами дверь.
Она ничего не говорит. Просто смотрит на меня. Мы оба сидим в тишине, уставившись друг на друга. Я сопротивляюсь порыву схватить её, обнять её, поцеловать её.
Эмма открывает рот и издаёт мучительный всхлип. Она просто падает на пол.
Я подбегаю к ней, чтобы поддержать, и пытаюсь сказать что-то успокаивающее. Могу только прижимать её к себе и поглаживать по голове. Всё, что мне надо, — уже здесь, так близко ко мне, но, похоже, я так и не могу найти свой голос.
Эмма отталкивает меня и начинает вытерать слёзы.
— Прости, Итан, — ей становится трудно дышать. — Я устала плакать. Просто не могу поверить, что меня использовала и предала та, кого я считала подругой. — Она обхватывает руками ноги и начинает качаться взад-вперёд. — Мне так одиноко.
Эти слова, как кинжалы, вонзились мне в голову. Как она может чувствовать себя одиноко, когда я рядом? Всегда рядом. И всегда был.
