— Справедливо, — говорю я. — Мне нужно было это услышать. Ты права, я был лучше. Или, по крайней мере, пытался быть.
Она кивает.
— Я не наступлю на те же грабли. Не буду давать обещания, которые не смогу выполнить. Не буду пить или делать нечто такое, что негативно скажется на группе на сцене и вне её.
Она продолжает кивать.
— Ты сказал то, что должен был, потому что тебе не наплевать на меня. Так что я делаю вот что, отвечаю на услугу, — Эмма впервые смотрит на меня за долгое время.
— А как это связано с Картером?
— Никак. Это связано с выпускным проектом.
— Оу, — Не знаю, что она ожидала от меня услышать, но определённо не это. — Полагаю, довольно очевидно, что мы будем работать над нашим проектом вместе, — она кивает в знак согласия. — И я больше, чем просто счастлив, что ты здесь записываешь песни, но у меня одно условие.
Она недоуменно смотрит на меня.
— Ты должна спеть свои песни.
— Итан, ты же знаешь, я не могу петь. — Эмма встаёт.
— Нет, не знаю. Потому что ты можешь. Не осознаёшь это, потому что столько лет тебе кто-то промывал мозги, будто она лучшая певица.
Она стискивает челюсти.
— Ты довольно ясно высказался о Софи. Но она — лучшая певица.
— Твои песни будут в миллион раз лучше, если сама их исполнишь. Эти песни твоё сердце и душа. Ты отдаёшь их другой, которая никогда не сможет обладать таким же сердцем, как у тебя, даже если попытается.
— Не могу…
Я обрываю её.
— Ты должна сделать шаг, Эмма. Позволь общественности услышать твой голос, услышать тебя. Ты заслуживаешь лучшего, чем просто быть на заднем плане.
Я беру её руки.
— Ты — мой лучший друг. Ты — самый необыкновенный человек в моей жизни. И… Я хочу, чтобы ты поверила в себя так же, как я. Я говорил тебе, что не буду больше обещать невыполнимого. Так что вот тебе моё обещание. Я буду рядом с тобой на каждом шагу и буду делать все, что от меня зависит.
Я протягиваю руку и смахиваю слезу, катящуюся по её щеке.
— Не думаю, что могу сделать это, — тихо говорит она.
— Конечно, можешь.
Я легонько целую её в лоб, а затем обнимаю.
Знаю, ей страшно. Петь перед аудиторией пугает. Но если я могу это, то и она может.
Я делал это ради неё. Практически всё, что находилось за пределами моей зоны комфорта, я делал ради Эммы.
Голос в моей голове звучит значительно тише, пока я сижу рядом с ней.
Осталось только одно.
Осталось высказать только одно. Я использовал всю свою храбрость.
И пока я держу Эмму за руку, в голове проносится: Эмма Коннели, я люблю тебя. Я люблю тебя с первого дня нашего знакомства
