Тоненький звоночек сообщает всем о нашем прибытии в полупустой «Старбакс». Здесь те же бело-зеленые кружки на витрине, те же горки молотого кофе и та же выпечка в стеклянном холодильнике, что и в девяти миллиардах других «Старбакс», в которых я уже была. Единственное заметное отличие – произведения современного искусства на стенах. Над стойкой с трубочками и крышечками для стаканов висит большая паукообразная конструкция, которая выглядит так, будто ее сделали из металлических вешалок. Есть еще портрет королевы, выложенный драже M&M’s, и в пару к нему – изображение Маргарет Тэтчер из оберток от конфеток Starburst. В углу непонятная инсталляция, как будто художник размотал целый рулон туалетной бумаги и прикрепил скобками к стене. Под каждой работой – белая табличка с именем автора и ценой. И перед каждым знаком фунта очень много нулей. Интересно, что бы сказала обо всем этом Фиби. Такие цифры приглушили бы страхи ее родителей, а то отец Фиби любит повторять, что карьера художника – «это билет в один конец к жизни в картонной коробке».
– Думаешь, кто-нибудь и правда покупает все это? – шепотом спрашиваю я у Джейсона.
– Меня больше интересует, как они собираются отдирать от стены вон то произведение из туалетной бумаги, – отвечает он, и я не могу сдержать смешок.
Мы преодолеваем лабиринт круглых столиков и оказываемся у витрины с выпечкой на ярких керамических тарелках. Над головой висит несколько винтажных меловых досок, на которых аккуратно выведены названия напитков и цены.
– Так, что ты будешь? – спрашиваю я.
– Не знаю. А ты? Чашечку чая? – предлагает Джейсон, изображая английский акцент.
– Фу, нет, – морщу я нос. – Чай – гадость.
– Точно, – отвечает он, глядя на булочки, – на вкус как земля.
За кассой стоит девушка с пирсингом в бровях и с прядями цвета электрик в волосах. Она закатывает глаза.
– Хочу один такой, – говорит Джейсон и показывает пальцем на стеклянный колпак, под которым красуется горка сконов с шоколадной крошкой.
– Давайте сразу два. – Я чувствую, как рот наполняется слюной.
– Тогда уж лучше четыре, – говорит Джейсон и достает бумажник. – Я угощаю.
Джейсон берет нашу тарелку с горой булочек, а я два стакана воды. Мы выбираем маленький столик в углу у окна. Когда мы садимся, я замечаю, что Джейсон прилепил свою фиолетовую жвачку на краешек белой фарфоровой тарелки. Я брезгливо морщусь и пододвигаю свои сконы к противоположному краю. Джейсон уже проглотил половину булки. Как бы мне ни хотелось сейчас неодобрительно на него посмотреть, я занята – во рту тает сладкая, пышная сдоба. Мы жуем в тишине, сосредоточенные каждый на своей порции, и я вновь думаю о том, как странно сидеть локоть к локтю с Джейсоном. Мы обычно сидим в противоположных концах школьной столовой.
