— Горько это — родных терять, — ответила я. — Ладно ты сделала, что брата к себе забрала.
— А как же по-другому-то? — засмеялась Румяна. — Родная ведь кровь. Осьмуша у нас парень тихий, лишнего слова не скажет.
— Будет уже, — буркнул перевертыш.
— Ишь, засмущался, — ткнула его в бок Румяна.
— У тебя ж язык как помело, — спокойно протянул Стоян, глядя на дорогу. — Ты и упыря до смерти заговоришь.
— Ох, Ларьян-батюшка, обереги, — схватилась за сердце баба. — Все бы тебе средь дня нечисть поминать. Призовешь беду на наши головы.
— А я ее и так призвал, когда на тебе женился. Как есть нечисть!
Ну, а что? Прав ведь мужик!
— Молчи уж, — только махнула рукой Румяна. — Ушедшая тебя забери…
Вечером мы снова остановились в стороне от дороги. Ладимир тревожно поглядывал на небо, где серебряным кругом расцветала луна-девица. Еще немного и запоют ей свои песни безнадежно влюбленные дети ушедшей, взвоют горестно, а после пойдут злобу свою на всех живых вымещать.
Ох, страшно мне, ох, страшно…
— Ладимир, глянь, — я кивнула в сторону Румяны.
Та склонилась над младшим братом. Осьмуша лежал, едва дыша. Мгновенно побледнел, осунулся, мелко задрожал, будто озноб его бил изнутри.
Колдун коротко кивнул и пошел к ним.
— Что случилось, Румяна?
— Да вот братцу моему чегой-то плохо стало. Не пойму, что и такое приключилось.
— Небось хворь какую подцепил. Бродяга, — буркнул Стоян, сидящий позади меня.
Я оглянулась.
— О чем это ты?
Мужик только махнул рукой.
— Родня у моей женки та еще. Сестра злей зверя лесного, а братец так и норовит куда-то уйти. Каждую луну пропадает. Вроде тихий-смирный, а чуть что сразу из дому бежит. Ох, навязался же на мою голову, ушедшая его забери! Не хватало своих забот, так этот еще…
Ладимир коснулся рукой лба Осьмуши. Тот вздрогнул и будто бы оскалился. Лицо его, всполохами костра освещенное, исказилось злобой.
— Уйди, злыдень, — сдавленно проговорил он.
— Ишь ты, норовистый какой! — взвилась на него Румяна. — Человек тебе, может, помочь хочет?
— От колдуна помощи не приму, — отозвался братец.
— Ты что ли колдун?
Ладимир только глянул на нее тем самым взглядом, от которого мурашки бегут. Румяна так назад и отпрянула.
— Вёльма, — позвал меня, — Неси отвар.
— Какой отвар? — прошептала Румяна. — Отравить его хочешь?
— Помочь хочу, — процедил ведун. Видать трудно ему такие слова даются. — Взяла бы ты дочь с мужем да отошла подальше.
Забава, все это время мирно спящая рядом, причмокнула губами и перевернулась на бок. Стоян только сплюнул и вспомнил какое-то ругательство.
