Я сижу в кабинете психотерапевта. Чудовище измотало меня так, что я уже не знаю, куда от него деться. Маленькая юркая женщина-психотерапевт кажется мне большой и всесильной. Я знаю, что это не так, но принятие, тепло и забота исходят от нее большой приятной волной.
«Давай его позовем, это чудовище, и представим его где-то в этой комнате» – предложила она. И представлять-то не пришлось, вот оно – сидит тут, со мной, на моем же стуле. «Давай попробуешь от него пересесть?» Давай, почему бы не попробовать. Чудовище осталось лениво сидеть на стуле и жевать свою противню жвачку. А я села на пол. Дышать стало легче, но смотреть… Как же противно и брезгливо было на него смотреть!
– Зачем я тебя позвала? Хочу с тобой, наконец, поговорить. Что ты хочешь?
Чудовище удивленно развернуло ко мне голову, и вдруг на его глазах появились очки – с огромными линзами, которые как будто увеличили его глаза втрое.
– А ты не понимаешь? Я хочу тебя уничтожить, что ж тут непонятного. – Чудовище усмехнулось и продолжило жевать.
– Зачем?
– Как, зачем? Затем, что ты ведь – Чудовище.
– Так и ты – Чудовище. Значит, уничтожив меня, ты уничтожишь и себя?
Чудовище молча шевелило лапами, жевало и поправляло очки. Гигантская гусеница в очках – вдруг подумала я. Надо же до такого додуматься…
– Спроси его, может, ты можешь чем-то ему помочь? – подсказывает мне психотерапевт.
Я? Помогать? Она что, с ума сошла? Оно ведь меня уничтожить хочет, как, я, ему – и помогать?
– Чем я могу тебе помочь, – почти шепчу я Чудовищу. Помогать я ему совсем не хочу, я также мечтаю его уничтожить, как и оно меня, и больше никогда не видеть.
Чудовище перестает жевать. Оно вдруг вообще резко уменьшается в размерах и начинает походить на куколку гигантской бабочки. Меня перестает тошнить, и откуда-то появляется не страх и ужас, а намек на сочувствие к тому, что теперь уже лежит, а не сидит, на стуле. Оно вообще как будто и силу свое потеряло и тоже шепчет мне в ответ:
– Я так хочу, чтобы меня любили… пожалей меня…
Тошнота исчезает окончательно. Чудовище? Так этого ты на самом деле хотело все это время? Все эти годы, что так меня мучило? Я мысленно пытаюсь представить, что от меня исходит волна любви и сочувствия к этому непонятному свертку на стуле, в который Чудовище превратилось.
– Ты можешь подойти поближе к стулу? – спрашивает психотерапевт.
Я робко поднимаюсь и подхожу. Мне вдруг на самом деле стало жаль это «чудище заморское». Подхожу к стулу и смотрю на него, и теперь меня уже не тошнит – мне хочется рыдать, и рыдать в голос, так, как раньше плакали плакальщицы в деревнях.
