— В городу строительство скороспелое, — хрипловато поддержал управляющего Воронков, плотничавший до войны в Москве. — А мы те полы за позор считаем.
— Ты посмотри, посмотри, Вадик, какая терраска! Люба уже занавески в петухах приготовила, а я подумываю, не устроить ли тут себе мастерскую. — Лицо у Колдунова зарозовело — больше, видно, от удовольствия, чем от ветра, серые глаза блестели, как могут блестеть только в молодости, — а было ему лет тридцать с небольшим.
— Дом надо глядеть, когда окна окосячат, — пояснил Воронков. — Я сейчас за окна возьмусь, Степан с потолком и один управится — все быстрее дело будет. С ходу не окосячишь, тут размышление нужно, а лафет хорош привезли с лесопилки, — показал он на двенадцатисантиметровые доски, приготовленные на оконные и дверные косяки.
Ему, видно, очень хотелось сказать, что еще на той неделе бригадир поставил его ответственным за окна, он тыкал пальцем в оконные торцы и дундел:
— Видишь, чураки какие разные. Надо по планке все рассчитать, а то по отвесу. Пока-то карандашом риску нанесешь, оторцуешь пилой, четверть выберешь, в каждом торце шип должон быть, фалец для рамы — дела много, не всякий способен…
Степан, как всегда, молчал, только прокашливался.
— Лады, — сказал представитель, подпрыгнув все же, чтобы заглянуть как следует в окно. — Посмотрим, какой разговор поведешь на совхозном дворе, в мастерских.
— А что на совхозном дворе? На совхозном дворе — полный хоккей, — уверенно ответил Колдунов.
Он умел поиграть словами, что Степану, начисто лишенному этой способности, очень нравилось. Выпучив голубые, навыкате глаза, красные и слегка сумасшедшие, поскольку так и не опохмелился, Степан неожиданно для себя прогудел сипло:
— Восемьдесят четыре машины дожидаются приготовленные, тридцать семь тракторов — и не идут в дело. Пахать невозможно, в полях вода стоит! — Видно было, этот Вадик в заграничном плаще против ихнего Колдунова — как нырок против кряквы, но место, занимаемое им в городе, почему-то давало ему преимущество в разговоре, что было обидно.
Представитель поглядел снизу вверх на Степана и ничего не сказал, возможно, за дурака посчитал, но про восемьдесят четыре готовые машины Степан знал в точности — вчера о них весь вечер говорил за столом Борис Николаевич, ответственный за технику обоих отделений: Сапуновского и Редькинского.
Вчера Борис Николаевич почувствовал, что перебрал, и, прощаясь, тряс всем руки и стеснительно и счастливо говорил: «Григорич, победа! Победа, Степан! Все путем — мне бы только погоду, тридцать семь уже на старте. Одних тракторов!» И сегодня чуть свет он протаракал на мотоцикле по сонной еще деревне.
