— Да, заперта.
— Значит, она не могла убить?
— Нет. Не могла, клянусь вам.
Ле Кленш нервничал, но комиссар Жирар веско продолжал:
— Бюзье утверждает, что вы не убивали. Вы сначала обвиняли его, а теперь отказываетесь. Напрашивается еще одна гипотеза: может быть, вы сообщники.
— Нет уж, увольте! — взорвался Бюзье с яростным презрением. — Если я решу совершить преступление, то не в компании с таким…
— Достаточно. Вы оба могли убить из ревности, потому что оба состояли любовниками Адели.
Бюзье язвительно засмеялся.
— Чтобы я ревновал? Да еще к кому!
— Хотите сделать еще какие-нибудь заявления? Сначала вы, Ле Кленш.
— Нет.
— Бюзье?
— Я настаиваю на том, что я невиновен, и требую, чтобы меня освободили.
— А вы?
— Мне… — Она провела по губам жирной помадой. — Мне… — Посмотрелась в зеркало. — Мне совсем нечего сказать. Все мужчины ничего не стоят. Вы слышали, что говорил этот мальчишка, из-за которого я, вероятно, могла бы наделать глупостей? Нечего на меня так смотреть, Гастон!.. Впрочем, если хотите знать мое мнение, во всей этой истории с судном есть вещи, которых мы не знаем. Как только выяснилось, что на борту женщина, вы решили, что это все объясняет. А если дело не в этом?
— А в чем?
— Почем мне знать! Я не работаю в полиции.
Она заправила волосы под красную соломенную шляпку. Мегрэ заметил, что Пьер Ле Кленш отвернулся. Оба комиссара переглянулись. Жирар объявил:
— Ле Кленш вернется к себе в камеру. А вы оба подождите в приемной. Через пятнадцать минут я скажу, свободны вы или нет.
Полицейские остались одни. Оба были озабочены.
— Вы хотите предложить следователю отпустить их на свободу? — спросил Мегрэ.
— Да. Я думаю, так будет лучше всего. Может быть, они и замешаны в этой истории. А все-таки есть и другие элементы, которые от нас ускользают.
— Черт побери!
— Алло!.. Дайте Дворец правосудия в Гавре, мадемуазель… Алло!.. Да, прокуратуру…
Пока комиссар Жирар разговаривал со следователем, из коридора донесся шум. Мегрэ бросился туда и увидел, что Ле Кленш лежит на полу и отбивается от трех полицейских.
Он дошел до крайней степени возбуждения. Налитые кровью глаза готовы были выскочить из орбит. Изо рта текла слюна. Но его держали со всех сторон, и он не мог шевельнуться.
— Что случилось?
— Ему не надели наручники, потому что он всегда был спокойный. И вот, проходя по коридору, он попытался выхватить револьвер из кобуры на поясе. Ему это удалось. Он хотел покончить самоубийством. Но я помешал ему выстрелить.
