Бубнов и Власов работают с одного плотика. Они тщательно красят свой участок, растирая краску походу лодки, как им показывали на инструктаже. Характер у обоих живой, общительный, веселый, на язык они острые, поэтому не могут не задеть соседей по плотикам.
- Радисты! Это вам не на пищике тренироваться! Здесь думать нужно! Выжимай кистью сплошное тире!- язвит Бубнов в адрес Пустовалова.
- Торпедисты! Зря вас хвалили за меткость. Раньше верил, а теперь вижу даже кистью в банку попасть не можете, не красите, а мажете! - вторит ему Власов.
Соседи отшучиваются как могут, в долгу не остаются. Когда по палубе проходит Дорофеев, кто-нибудь из веселой двойки нарочито громко говорит:
- Ну вот, никого из начальства нет, можно и отдохнуть. Запевай сачковую! и затянут:
Разлука ты, разлука, чужая сторона...
И их кисти едва движутся в темп медленной, нудной песни. Когда мичман рядом, Бубнов делает вид, что он только сейчас заметил его, и испуганно кричит Власову:
- Боцман идет! Меняй мотив! Пой ударную!
Ах вы, сени, мои сени, сени новые мои,
Сени новые, кленовые, решетчатые!
Руки с кистями мелькают у борта, как бы выплясывая залихватскую русскую...
- Слушайте, сени новые кленовые! Осторожнее, палубу краской не забрызгайте! Самих драить заставлю,- строго говорит мичман и, отвернувшись, улыбается.
За спиной боцмана кто-то пытается подражать весельчакам и, рассчитывая на успех, отпускает старую, как магнитный компас, морскую остроту:
- Что самая короткая снасть на корабле - рында-булинь, известно давно, а что самая длинная - язык у боцмана, выясняется только сейчас!
Но Власов сердито обрывает острослова:
- Это к нашему мичману не относится. Он за свою службу никого ни разу не оскорбил и не обидел. А на лодках начал плавать, когда некоторые за партой в тетрадях палочки выводили, правда, на пользу им это не пошло: старших уважать не научились!
Власова поддерживают с другого плотика:
- Наш боцман парторг и орденоносец, это тоже понимать нужно!
Неудачный остряк не оправдывается, он понимает, что говорить необдуманно, только ради красного словца, не стоит.
К обеденному перерыву борта и рубка выкрашены, ватерлиния отбита, плотики уведены, посуда с краской убрана. Новый старпом принимает корабль от старого в образцовом порядке. Ночью лодка покидает гавань, за кормой остается затемненный, притихший город. Мы не привыкли подолгу в нем задерживаться. Обычно в свободное от походов, боевой подготовки и дежурства время мы отстаиваемся в бухтах залива Петр Великий. И мало найдется мест, где не побывала наша лодка.
