Так что же такое, трам-тарарам, теперь происходит со мной, уже почти сорокалетней, что я практически предложила себя Трою на блюдечке с голубой каемочкой? Разве что не написав у себя на лбу «трахни меня скорее»?
За столиком повисла гнетущая атмосфера, и я решила разрядить ее, сообщив подругам, что у Троя пунктик насчет ухоженной растительности.
— Надо, надо мне заставить Эдварда этим заняться, — деловито сказала Люси. — Видела бы ты, на что похожа наша живая изгородь из лавра!
— Да она не про то! Дейзи имеет в виду — Трой из тех, кто выводит растительность на груди… и на других местах, — бойко объяснила Джесси. — Дейзи, так что, у него везде гладко, и сзади, и спереди, и сверху, и снизу? Давай рассказывай, не томи!
Мы с Люси сморщились.
— Нет, — ответила я.
— Не притворяйся шокированной, — сказала мне Джесси. — Современная женщина вправе ожидать от мужчины такой ухоженности. Скажем, как минимум интим-стрижки.
— Так Трой — метросексуал? Весь холеный и лощеный? — поинтересовалась Люси.
— Нет, но он явно ценит комфорт и умеет его устраивать. Для себя. Мне понравилось.
— Ну, если он эгоист, тогда он точно натурал! — рассмеялась Люси.
Мало мне было испытаний — пооткровенничать за кофе с Джесси и Люси, — так еще папенька пожелал меня видеть. С тех пор как они с мамой развелись, отец регулярно приглашал меня с ним пообедать, и радости от этих встреч было примерно как от визита налогового инспектора. Впрочем, отцу тоже — как будто с тех пор, как он предал маму, отец чувствовал, что уронил себя в моих глазах слишком низко, и общаться со мной ему теперь было тяжело. До того как отец от нас ушел, я едва ли осознавала его присутствие в семье, но вот его отсутствие придавило меня, как гранитная плита. Когда я была маленькой, отец просто существовал, и все — он не был центром моей жизни, как мама, скорее, держался на заднем плане, прятался за газетой или у себя в кабинете, или в саду, занятый подрезанием роз. Ему была свойственна некоторая отчужденность, и он как будто давал понять, что не хочет, чтобы мы занимали его и вообще приставали к нему с разговорами кроме как за столом. И мы слушались. Эти странные, перекошенные отношения людей, обитающих под одной крышей, отношения, которые тогда казались мне несколько фальшивыми, теперь виделись мне просто искусственными. Я никогда не радовалась очередной предстоящей встрече с отцом, но всегда ощущала укол печали по поводу того, что могло бы быть. Каким-то изощренным и садистским образом я винила отца в том, что вышла за такого никчемного мужчину, как Джейми. Во всяком случае, я считала, что папенька виноват в этом хотя бы отчасти. В конце концов, разве причина не в том, что отец не смог стать для меня образцом мужчины и в результате я выбрала не самого лучшего и достойного? Не так давно мне пришло в голову, что, несмотря на все отличия в области интеллекта, у папеньки и Джейми много общего, они принадлежат к одному типажу.
