Чёрт! Я – бабочка, нанизанная на иглу. И неважно, кто держит её в пальцах: Хилберт или Тейн.
За спиной аарда показалась женская фигура в светлом – словно призрак. Я пригляделась, рассеянно отвечая на ставший ещё глубже поцелуй – и едва не замычала: до того ощутимо подпрыгнуло сердце. Мимо ниши шла, не слишком торопясь, Ренске. Она как будто выглядывала нечто интересное впереди. Прислушивалась, заметно вытягивая шею. И что-то подсказывало, что последовала она за мной. Не удивлюсь, если она решила проверить каждый этаж, пока не дойдёт до моих покоев. И если не обнаружит меня там или не встретит по дороге – это станет достоянием неведомо каких людей. Подозрительное исчезновение Паулине неведомо в каком направлении – ещё один гвоздь в крышку гроба её репутации. Но, слава богу, гобелен хорошо скрывал нас с Тейном, и ниша была достаточно глубока, а потому Ренске прошла мимо: значит, время у меня есть, чтобы добежать до лестницы, пока не вернулась.
– Мне нужно идти, – шепнула я Тейну, с трудом отлепляясь от его губ. – Надеюсь, у вас есть другой план, как увезти меня отсюда?
Мужчина кивнул, поглаживая большими пальцами мои полыхающие румянцем щёки. Так погано я не чувствовала себя никогда: ведь собиралась использовать его, чтобы при случае вырваться из Волнпика. Сейчас мне казалось, что спокойнее будет вне его стен. Подальше от Хилберта. И рядом с человеком, который хоть мне и не знаком, по сути, а хотя бы любит Паулине и хочет ей помочь.
– Я встречусь с вами ещё раз, – едва слышно проговорил он, приближая лицо. – Найду повод. После оглашения завещания. И мы обсудим всё гораздо лучше. Я не брошу вас, Паулине. Не отдам ни ван Бергам, ни кому-то ещё.
Его глаза метались по моему лицу отчаянно, жадно, будто он пытался уловить каждую черту его – до мелочей. И запомнить до следующей встречи.
– Я верю вам, Тейн.
– Скажите, что любите, – пронеслось жаром по губам.
Я едва не вздрогнула. Скажу – и что получится? Стану последней мразью. Но разве мне есть куда деваться в тот миг, как обрела единственного союзника? Хоть и страшно. Чертовски страшно довериться. Чертовски мерзко обманывать.
– Люблю.
Я коротко коснулась его губ своими и выскользнула из ниши. Быстро огляделась и на цыпочках рванула к лестнице.
Смерть отца поставила всё с ног на голову. Хилберт ходил по замку полночи после его погребения, распугивая слуг, которые ещё не ложились по окончании поминального пира, – будто призрак. И, конечно же, никто из них не пытался спросить, в чём причина его бессонницы. Все и так всё знали. Ренске пыталась задержать его в комнате – лаской и уговорами, но он просто не мог усидеть на месте. Всё давило на него: стены, потолок и даже мутный свет Шадова ока, что едва-едва струился сквозь пелену нескончаемых туч. Проклятые тучи, нет им конца и края, всё тянутся, тянутся со стороны Пустоши, будто сам Тёмный бог извергает их из своего рта. Впрочем, Алдрик всегда предполагал, что извергаются они совсем из другого места Шада, но сути это не меняло. Весь Волнпик был пропитан этим смрадным дыханием – почти неощутимым, привычным. Но если задуматься – сразу подступает тошнота. Сколько Хилберт ни жил здесь, а всё равно не мог перестать обращать на него внимание. Особенно заметно это невыносимое амбре становилось после возвращения из дальних краёв антрекена.
