– Так мне нужна не шлюха. – Антреманн задумчиво глянул в окно.
– Я подумаю над твоими словами.
– Я хочу, чтобы ты ответил сейчас! Иначе, прости, не смогу сдерживать бурю негодования, которая поднимется после того, как ты бросишь Ренске. – Феддрик сочувствующе развёл руками. Показательно фальшиво. – А сам знаешь, чем это может грозить. На примере своего отца знаешь.
– Я подумаю, – повторил Хилберт. – Подписывай бумаги, и закончим с пустыми пререканиями.
Антреманн хмыкнул тихо и вновь повернулся к столу. Взялся за перо с золотым наконечником, повертел его в пальцах, нарочно растягивая время, чтобы аж внутри всё зазвенело от напряжения. Хоть Хилберт и знал, что деваться ему некуда – подпишет.
– Ван Бергам надо было идти в торгаши, а не в Стражи. Вы добились бы больших успехов, – почти весело проговорил он и поставил росчерк, показалось, чуть раздражённо.
Всё это никак не хотело укладываться в голове. Меня передали в наследство, как какую-то вещь. И моего мнения никто не спрашивал. Ничуть не радовало то, что мой будущий муж теперь гораздо моложе – при таких обстоятельствах это вообще не имело никакого значения. Мне не хотелось видеть Хилберта. Вообще никого не хотелось видеть. Если вчера я ещё держалась, то сегодня после завтрака просто заперлась в комнате, не пустив даже Лауру, которая стояла под дверью долго, наверное, больше часа, и причитала сначала отчётливо, умоляя открыть, а после всё более неразборчиво, почти завывая на одной ноте и сводя меня с ума. Так собачка скулит, когда её долго не пускают справить природную нужду. А я сидела на твёрдой банкетке у резного тяжеловесного трюмо и просто смотрела на своё отражение. Я ненавидела эту девицу, которая пялилась на меня в ответ с другой стороны зеркала. Стерва! Испоганила себе и другим жизнь – да и усвистала. Меня точно не спросила, хочу ли оказаться на её месте, смогу ли вытащить всё, что на меня свалилось, и не надорваться.
Лаура наконец замолчала. Но тихо было недолго, потому что скоро в дверь снова постучали: на этот раз более решительно.
– Мейси дер Энтин, откройте, пожалуйста! – Звонкий оклик Дине резанул по ушам, ослепил даже, словно после темноты я вдруг вышла на яркий свет.
– Я хочу побыть одна, – повысила голос и отвернулась от зеркала.
Видеть не хочу это лицо. Хотя бы какое-то время. Оно не моё и моим никогда не станет. Ещё отстали бы все… Но йонкери, похоже, моим отказом не удовлетворилась.
– Откройте, мейси. Нужно поговорить.
