Та увела Кору.
Пришли санитары и унесли меня. Они торопились, однако впереди образовалась давка, потому что все желали поглазеть на Кору, которая вместе с надзирательницей ждала лифта. Пока носилки протаскивали сквозь толпу, одеяло у меня сползло и волочилось по полу. Кора подняла его, подоткнула и сразу отвернулась.
Меня опять привезли в больницу, но вместо прежних копов дежурил тот тип, который записывал признание. Он разлегся на соседней койке.
Я постарался уснуть. Мне приснилось, что на меня смотрит Кора, а я хочу что-то сказать – и не могу. Потом она пропала, и я проснулся. В ушах у меня стоял треск – жуткий треск, с которым от моего удара проломилась голова Ника. Я опять заснул и во сне падал. Я просыпался и засыпал, и снова и снова мне слышался этот треск. Один раз я закричал.
Мой охранник приподнялся на локте.
– Э! В чем дело?
– Ни в чем, просто сон приснился.
– Ясно.
Он меня не оставлял ни на минуту. Утром потребовал тазик с водой, вынул из кармана бритву, умылся и побрился. Завтракал тоже в палате. Мы оба молчали.
Мне принесли газету; на первой странице был большой портрет Коры, а пониже – моя фотография в бинтах. Кору называли «убийца с бутылкой». Писали, что на предварительном слушании она во всем призналась и сегодня будет вынесен приговор. В одной статье говорилось, что данное дело бьет рекорды по скорости рассмотрения, а в другой приводились слова какого-то священника, что, мол, если бы все преступления расследовались так быстро, это была бы лучшая профилактика преступности. Я просмотрел всю газету; о заявлении Коры нигде не упоминалось.
Около полудня пришел молодой доктор снимать с моей спины пластырь. Ему бы намочить пластырь спиртом и подождать, а он просто сдирал его, так что боль была адская. Сестра принесла мою одежду, я оделся, санитары помогли мне дойти до лифта, а оттуда на улицу. У дверей ждала машина с шофером. Детина, который ночевал в палате, усадил меня, и мы проехали квартала два. Затем он меня вывел, и мы зашли в какую-то контору. И там нас встречал Кац – с протянутой для рукопожатия рукой и улыбкой до ушей.
– Все кончено.
– Шикарно. И когда ее повесят?
– Ее не повесят. Она свободна. Как птица. Скоро придет, только уладит в суде кое-какие формальности. Входите, я вам все расскажу.
Кац провел меня в свой кабинет и закрыл дверь. Скрутив сигарету, он докурил ее до половины, сдвинул в уголок рта и тогда начал рассказ. Я с трудом его узнавал. Невероятно: человек, который вчера спал на ходу, сегодня просто поражал своей живостью.
