Направляясь к Кенне, вижу её широкую улыбку. Рядом сидит её лучшая подруга Лиз, которая меня до чертиков раздражает. Знаю, что к концу вечера Лиз повиснет на мне, пытаясь начать то, чего никогда не произойдет. По крайней мере не в этой жизни.
— Кенни, — называю её старым прозвищем родом из детства. Наклоняюсь и целую её в щеку.
— Привет Кайл, что за мрачный вид? Так ты выглядишь более пугающе, чем обычно, — шутит она, подмигивая.
Уголки губ изгибаются в легкой усмешке, и я думаю о том, как ей удаётся оставаться в моей жизни единственным человеком, который может вытянуть из меня улыбку в любое время. Обычно я не улыбаюсь налево и направо, и большинство, возможно, считает меня неприветливым или же необщительным. Я был таким не всегда. Раньше я был «тем самым парнем». Ну знаете, парнем, чья жизнь — сплошная вечеринка, и не нужно ни о чем беспокоиться. Я жил на широкую ногу и не собирался что-либо менять. В то время мое существование было ужасно эгоистично, но я не причинял никому боли. К женщинам я всегда относился с уважением, даже если и хотел от них только секс. Я пользовался тем, что было в свободном доступе. А какой парень не воспользовался бы?
— Не знаю, о чем ты, Кенни, — говорю я, желая не показывать ей, насколько трудными были для меня эти несколько последних дней, сопровождаемые неизбежной головной болью.
— Привет Кайл. ― «Вот он — самый невыносимый звук в мире». От гнусавого голоса Лиз меня бросает в дрожь, совсем не в хорошем смысле. Это как от царапания гвоздем по стеклу.
— Лиз. — Если бы был способ игнорировать её, и не походить при этом на грубого ублюдка, я бы обязательно им воспользовался. Но родители научили меня, что хорошие манеры очень важны. Может, я и угрюмый придурок, но я всегда вежливый придурок. — Пойду в бар за напитками, вам повторить? — спрашиваю я.
Они обе кивают, и я отправляюсь к бару, благодарный за несколько минут без Лиз. Бар скрыт от меня стеной из тел. Меня накрывает волна паники, и я стараюсь расслабиться. Это ещё одна, «новая» часть меня. Я никогда не испытывал клаустрофобию в толпе, но теперь единственное, что я могу делать, это стараться оставаться на месте. Напоминаю себе, что всё в порядке. Но, сцепив зубы, борюсь с острым желанием убежать. Пресс из всех этих людей начинает давить на меня, и я понимаю, что, если я не уберусь отсюда как можно скорее, дело примет скверный оборот. Ныряю в толпу, раздвигая её плечом, как в былые славные деньки, когда я был футболистом. Глаза привыкают к яркому свету коридора, который ведёт к ближайшему служебному выходу. Я полностью сконцентрирован на цели: дойти до двери и вырваться наружу в прохладный свежий воздух. Из туалета выходит женщина, но я её не замечаю, пока не становится слишком поздно — мы сталкиваемся. Я ловлю её. Мои руки обнимают её спину и изо рта вылетают слова извинения:
