Всю ночь плакали, стонали, рыдали черные Рыбачки на берегу океана. И когда они замолчали, мы слышали далекие и близкие голоса, потаенные шепоты и даже улавливали в них будто бы произносимое нами.
- Слушай, Кузьмич, а ну его к бесу, это место! Давай отсюда двинем! сказал утром Федор. Лицо его было бледным, и в глазах стояла мучительная тоска.
- А как же подбаза? Сюда будут выходить отряды, сюда приедут с Беличьего!
- Бог с ней, пусть стоит. Будем наведываться... А жить давай подальше.
- Давай, - согласился я и почувствовал - от этого стало как-то легче на душе.
Через двое суток, работая недалеко от устья втекающей в озеро реки, мы обнаружили старую стоянку человека. Обломки корабельных досок, изъеденную ржавчиной кружку, обломок толстого, глубоко загнанного в землю бамбукового флагштока и тесаный, памятный, врытый в землю столбик. На нем с великим трудом я разобрал выжженную надпись: "Шхуна Алек... дрина" (вероятно "Александрина") Петербургское гид...граф... щество Экспед... 1914 года". Дальше буквы выцвели, выветрились, вымыло их дождями, снегом, солнцем и стужей. Только крохотные точечки остались кое-где. И в конце этой надписи время сохранило еще: "...лись зи...вать окт...рь 1917..."
Из всего этого легко можно было уяснить: "Шхуна "Александрина" Петербургского гидрографического общества, отправившаяся в путешествие на восток в 1914 году, потерпела крушение у мыса Надежды (он был от Рыбачек всего в трех километрах). Остались зимовать. Октябрь 1917 года".
Люди эти, на четыре года оторванные от родных мест, ничего не знали ни о потрясшей мир войне, ни о грянувшей революции. Такими далекими и недосягаемыми были всего-то чуть больше пятидесяти лет назад эти места.
Может быть, их голоса сохранил камень. Мне захотелось снова провести ночь у черных базальтовых изваяний.
Вечером мы натолкнулись на землянку, теперь это было едва различимое углубление в береговой наносной морене. Желая хоть немного приподнять завесу времени, я покопался внутри бывшей землянки и под небольшим слоем лиственного перегноя, на земляной лежанке обнаружил человеческий череп. Проросшая через него сосна накрепко вживила в себя серые с синеватым отливом черепные кости. Мы снова закопали умершего тут, неизвестного нам человека и поставили, отесав по всем правилам, памятный столб. Федор выжег на нем: "Тут покоятся прах и останки жилища неизвестного нам землепроходца, открытые геологической партией N_44018 XX района".
