Два из них принадлежали Сафире, третий – Селесте.
– Отойди от королевы, – хладнокровно произнесла Сафира.
– Здесь вам не поле битвы, – прошипела Ребека. – Опустите оружие. Гарнет – мой слуга.
Сафира пропустила приказ мимо ушей, не сводя взгляда с Гарнета.
– Если он твой слуга, то должен знать, что не имеет права приближаться к королеве с оружием. Ты им этого не объяснила?
Гарнет натянуто улыбнулся, но взгляд его остался настороженным.
Подняв руки, он отступил назад.
– Я не собираюсь терпеть это варварство в своем доме! – прорычала Ребека, набросившись на кузину короля. – С каких это пор ты занимаешься охраной, Сафира? И кто выполняет обязанности командующего, пока ты тревожишь моих гостей?
Сафира невозмутимо смотрела на взбешенную Ребеку, а остальные стражи встали рядом с Роей, готовые, если понадобится, защитить ее.
– Ты никогда не умела играть в эти игры, не так ли? – вкрадчиво промурлыкала Ребека. – Бедняжка Сафира. А все из-за скралльской крови твоей матери. Из-за нее ты никогда не станешь одной из нас.
Роя порывисто дернулась, желая защитить Сафиру.
Но Сафира вполне могла за себя постоять.
– Какой прок от умения играть в игры, если мне они совершенно не интересны?
Когда Роя увидела, что все взоры обращены на разгорающуюся перепалку между хозяйкой дома и командующей, она поняла, что это ее шанс.
Она надела маску. В заурядном кафтане и без сокола на плече королева медленно отступила в толпу и незамеченной выскользнула из зала.
Неосвобожденная
Прошло несколько дней после Освобождения, и убитая горем девочка стала замечать птицу.
Это был сокол – светло-серые перья, глаза цвета горечавки. Каждое утро он прилетал на подоконник и ждал, пока девочка проснется.
Ему нравилось за ней наблюдать; он даже перелетал от окна к окну, когда она переходила из одной комнаты в другую. Он садился на карниз крыши, когда она работала в поле или училась владеть оружием на занятиях в саду.
А когда родители уезжали в гости в другой Великий Дом и брали ее с собой, сокол парил в небе, сопровождая их в пути.
Наверное, девочка была бы встревожена, если бы присутствие птицы не приносило ей удивительное умиротворение.
Но, возможно, истиной причиной ее тревоги было нечто иное.
Тот гул, что связывал ее с сестрой, казался ярче и теплее, когда сокол был поблизости.
«Нет, – думала девочка. – Этого не может быть».
Однажды ночью, когда все улеглись в постели, девочка открыла окно и поманила птицу. Сокол стремительно влетел в комнату и спикировал на столик возле кровати, приземлившись на стоявший на нем фонарь. Когти вцепились в железную ручку, тело птицы неуклюже качнулось, словно она еще не привыкла к собственному весу и форме.
