– Ах, Алешка, погубит тебя твоя доброта. Ты во всем ухитряешься видеть только хорошее. Слушай, как у тебя это получается?
– Не знаю, но все-таки отчего ты так говоришь?
– Господи, да Сонька – чума для нашего брата! Поверь мне, я знаю, ведь я сам был в нее влюблен. Ах, если бы от неразделенных чувств умирали, вокруг тетушкиного дома было бы преизрядное кладбище. Ну, вдобавок к тому, что имеет дядюшка. Да не смотри ты так! Видишь ли, у всякого врача есть свое кладбище, причем у хорошего оно иной раз не меньшее, чем у дурного. Ведь к знающему доктору идет больше пациентов, не так ли?
– Откуда в тебе столько цинизма?
– Цинизма? Отнюдь, это, брат, чистый реализм.
– Так где ты был?
– Ну, я некоторым образом тоже был ранен стрелой амура. Правда, предмет моей страсти не столь идеален, как твой, но, по крайней мере, мое свидание увенчалось куда большим успехом.
– Ты влюблен?
– О боже, ну конечно! Я люблю весь мир, родителей, дядюшку, тетушку, прекрасную Софию и… даже тебя! Хочешь расцелую?
– Уволь, – уклонился от объятий Лиховцев, – так ты был на свидании со всем миром? Нельзя не заметить – ты быстро управился!
– О, мой влюбленный друг снова обрел возможность язвить. Алешка, ты явно небезнадежен! Нет, я был на свидании только с одной представительницей человечества, а что касается времени, то посмотри на часы. Уже за полночь!
– Да, а я и не заметил…
– Вот уж действительно, влюбленные часов не наблюдают! Ладно, давай спать, завтра дел много.
Девушка, имя которой Николаша так и не назвал, тем временем кралась по дому к своей каморке. Несколько раз она натыкалась в темноте на предметы мебели, но, слава богу, не производила особого шума. Наконец добравшись до жесткого топчана, она торопливо скинула передник, платье и чепец и, оставшись в одной рубашке, юркнула под холодное одеяло. В этот момент она все-таки задела стоящий на столе ковш, и тот с грохотом упал на пол.
– Что такое? – всполошилась проснувшаяся Акулина.
– Ничего, тетя, я нечаянно. Пить захотелось, а черпак-то и упал…
– Вот бестолковая девка, – ругнулась в сердцах тетка, – за что не возьмешься, все у тебя из рук валится. В прежние времена быть бы тебе, Дунька, драной!
Через несколько дней в уездной больнице, коей имел честь руководить Модест Давыдович, собрался весьма представительный консилиум. Можно сказать, что в актовом зале богоугодного заведения присутствовал весь городской бомонд.
Главной фигурой, несомненно, был уездный предводитель дворянства, отставной капитан-лейтенант флота князь Алексей Николаевич Ухтомский. Довольно представительный мужчина средних лет, густые бакенбарды которого только начала серебрить седина, помимо всего прочего, состоял председателем местной земской управы, почетным мировым судьей и был непременным участником всех мало-мальски значимых событий в жизни Рыбинска. Какой-то неведомый острослов даже как-то сказал, что без архиерея водосвятие пройти может, а вот без князя Ухтомского никак.
