И Бондаренко решил, что выиграл этот бой. Ира слушала, опустив голову, обречённо кивала и шмыгала носом. Спустя полчаса Макс понял, что на первый раз разговоров достаточно.
Ира догнала биолога на улице.
— Знаете, Максим Андреевич, вы очень хороший. Но вы, как бы это сказать… — девчонка замялась, а потом выпалила, — старый уже, многого не понимаете.
Макс оторопел. Двадцать пять — разве это старость? Жизнь только начинается! А Марушкина, не замечая эффекта от своих слов, продолжала тараторить:
— Мамка с отчимом пьют, денег у нас нет, работу нормальную здесь не найти. Единственный мой шанс — удачно выйти замуж. А кто ж меня возьмёт, если не буду весёлой, компанейской? Скромницу никто не заметит. Так и быть, я пить больше не буду, до восемнадцати, раз обещала. Но вот поступать куда-то, как вы сказали, я не собираюсь! — Ира помолчала немного, и добавила: — Закончу учёбу в двадцать три, старухой, кому нужна буду? Спасибо за заботу, но я сама буду решать, как жить. До свидания.
С этими словами девчонка развернулась и гордо зашагала прочь по улице. А Макс стоял и моргал, не зная, как реагировать на этот страстный монолог.
Догнать, сказать, что это глупости? Что пьяная девушка, которую любой может зажать в угол и облапать, не лучшая кандидатка в спутницы жизни? Что без образования она до конца дней своих будет крутить хвосты коровам в колхозе?
Пока он раздумывал, Ира скрылась за поворотом.
И сейчас, в автобусе, Макс решил, что догнать тогда всё же стоило. Потому что все каникулы он мысленно продолжал разговаривать с ученицей.
— Яблоневка. — Прошамкал голос в динамиках.
Макс из-за раздумий даже не заметил, как автобус остановился. Выскочил на остановку и поёжился — ноябрьский холод мгновенно заполз под осеннюю куртку.
«Пора одеваться потеплей, не май месяц». — Максим поднял воротник.
МАЗ, покачивая задом, уехал в темноту, и мужчина, подсвечивая дорогу телефоном, поспешил в деревню.
* * *
Собачонка, клички которой Бондаренко не знал, звонко залаяла, громыхая цепью. В доме открылась дверь, и в освещённом проёме показалась грузная фигура:
— Тихо, окаянная! Максим, ты?
— Я, Антонина Николаевна.
— А ну, цыц! — Естественно, последняя реплика предназначалась не Максу.
Собака лаять перестала, и, недовольно ворча, полезла в будку.
— Спасибо, Антонина Николаевна, за велосипед. Ну, я поехал?
— Дабранач. — Больше женщина ничего не сказала и захлопнула дверь. Слабая надежда переночевать в Яблоневке растаяла, как дым.
