— Ничего страшного! Просто переход из одного состояния в другое: вот вы трезвый, а вот вы пьяный, а вот уже и под трамвай попали!
— И это для всех одинаково?
— С вашей позиции, да.
— А как же быть с детьми?
— О! Дети — это прекрасно! Как сказал поэт: «Цветы на могиле цивилизации».
— А что же тогда такое жизнь?
— Уж-то сами не знаете?
— Знаю немного!
— Тогда что спрашивать?! Будто поговорить больше не о чем.
— И все же, скажите?
Да не могу я вам этого сказать, сам никогда не жил и другим не советую.
— Что, серьезно?
— Абсолютно. Хорошее слово, правда?
— А что же со мной будет дальше?
— Трудно сказать, не моя это компетенция, но, кажется, сто миллионов лет мы с вами побеседуем, потом на полмиллиарда лет вы останетесь подумать, а потом посмотрим… может, и еще побеседуем.
— Как?
— А вот так.
— Но неужели я столько нагрешил, что…
— Да нет, грешникам, им хуже… Но веселее, вы уж мне поверьте!.. Ежатся, а сюда все равно никто не хочет, да и многие из них дней через тридцать-сорок обратно на Землю попадают в виде сперматозоида! Тоже неприятно, но вполне-вполне терпимо!..
— А праведники как же?
— У праведников не жизнь туточки, а малина… А более точно не скажу, не имею права разглашать секретную информацию…
— А за что меня тогда? За что?!
— А ни за что! Ни за что много хуже выходит, нежели за что-то. Вот, если ты в жизни ничего ни сделал ни хорошего, ни плохого, тогда и сюда! А там, миллиарда через три лет, и посмотрим… кстати, мы с вами уже семь минут говорим, стало быть, на семь минут меньше терпеть!
— Астрономических?
— Ни в коем случае! Обычных, земных!..
…ых… ых…ых, — звучало еще в голове, но сон уже отселил. Ледяные пятки похрустывали по крахмальной простыне. Он открыл глаза: окно, сервант, жена под боком! Но сон не был сном, столь был явствен и преднамерен. Он лег на спину, чувствуя, как к телу возвращается тепло, и за какие-то полчаса составил план действий на следующий день. Составил, подгоняемый ужасом, вынесенным из кошмара.
«Значит так, — думал он. — Зарежу жену, потом подожгу квартиру! Поеду в центр — пройдусь по Бродвею голым, убегу от полиции, окрещусь в ближайшей церкви!.. И на всю оставшуюся в монастырь, грехи замаливать!»
Подумав так, он еще подумал, что вполне достаточно погрешил в своих мыслях, и уже успокоенный, повернулся на другой бок и уснул.
— Вы умерли!
— Как, опять?
— Да, и теперь уже навсегда!
— Но почему темно?! Я же согрешил?! Почему мрак?! Сколько миллиардов дет?! Сколько? Я же согрешил в мыслях своих?
