— Что же?
— Об этом я и хотел поговорить.
Лица у него видно не было. Черный капюшон, под ним маска-балаклава, тоже черная. Глаза закрывали очки. Только теперь я разглядел слева от него небольшой автомат незнакомой мне конструкции. На руках перчатки. Если бы не потертый вид снаряжения и явно боевой вид автомата, то я бы решил, что он собирается играть в пейнтбол. И автомат справа, где и положено лежать оружию.
— Здесь меня зовут Сенсэем. Мое настоящее имя не важно, как и твое. Важно только то, что произойдет.
Я молчал, слушал.
— Ему — он бросил взгляд на кристалл — необходим проводник в этом мире. До недавнего времени проводников было несколько. Уже полгода, как он один. Это — я. Остальных больше нет…
Сенсэй помолчал несколько секунд, потом продолжил:
— Собственно самым первым проводником как раз я и был. Несколько лет назад мы пришли на станцию. Я отстал от группы и случайно зашел в этот зал. Заметил кристалл. Прикоснулся к нему. Он спросил меня, чего я хочу. Предложил власть и счастье. Я был молод и глуп, сначала говорил, а потом думал. Я сказал, что единственная власть, которая чего-то стоит — это власть над собой. Кристалл согласился с этим и дал мне эту власть. Выяснилось, что власть над миром — это то же самое. Я научился менять его по своему желанию.
Я испугался тогда. Ушел из Зоны. Те, кто знал меня здесь, забыли меня. Но и за периметром я долго пробыть не смог. Ответственность была слишком велика, последствия моих действий невозможно было предсказать.
— Карма?
— Да. Именно так: карма. Поступки как камни, которые бросаешь в воду. От них идут волны. Некоторые постепенно затихают, а некоторые обрушиваются на берег, как цунами. Но ты ведь и сам это знаешь?
— Знаю. Мне есть, что вспомнить.
— Мне тоже и не все из этого мне хочется вспоминать. В общем я вернулся сюда и понял, что все плохо. Сюда приходило слишком много людей. Кто-то просил несбыточного, кого-то его желания убивали, но были и те, желания которых исполнялись. Этот мир понемногу начал смешиваться с тем, откуда пришел он, — Сенсэй снова посмотрел в сторону черного обелиска.
— Объясни.
— Я не знаю, чем занимались в лабораториях под Припятью и Чернобылем, но ничем хорошим это не кончилось. Они пробили окно. Опять же не знаю, куда и во что, но пробили и оттуда на этот мир кто-то посмотрел. Бог, или боги — не знаю. Этот кристалл — и есть это окно. Закрыть его теперь невозможно. Даже если всю станцию залить бетоном на километр вокруг — это не поможет. На нас смотрят, нас оценивают и когда-нибудь он, оно, или они примут решение.
