— Ну… хороший пулемётчик… Ну, это…
— Ох и балагур ты, Саблин, — смеётся Сашка, — как скажешь что, так сердце замирает.
Он закрывает забрало, Аким поворачивается и быстро идёт к себе.
— Не грусти, Акимка, — орёт ему Сашка вдогонку, — говорить ты не умеешь, за то воевать — мастер.
— Ты тоже, Сань, ты тоже. — Отечет Аким, захлопывая забрало.
Пам-м-бам-м-бам-м…
Снова заработал пулемёт. Да, с ним спокойнее, но вот надолго ли его хватит.
Саблин добежал к себе, на ходу стрелять не пришлось, Сашка все, что было, около окопа Акима уже перерыл пулемётом. Только грязь разлетелась в воздухе с кусками тварей вперемешку.
Аким добежал и глянул в коробку. По дну каталось семь патронов.
Ну, ничего, у него в разгрузке ещё двести, не зря он разгрузку не трогал. Ещё граната, последняя, пистолет с двумя обоймами и шесть гранат для подствольника. Плохо, что заряжать их долго. Поэтому, он ими и не пользовался. Кое-что у него ещё есть. Но расстрелять коробку патронов!
Не помнил он, чтобы вот так, за одно утро он коробку патронов расстреливал. И полкоробки не было ни разу. Было как-то, патронов сто он расстрелял. Один раз такое случилось. По «крабам», по дронам, так казаки называли ползучие мины. А чтобы вот так, как сегодня… Нет, никогда.
А пулемётчик перенёс огонь вниз по склону, на подступах стал бить сколопендр. А тут ты уж сам давай, Аким. Справляйся.
Выстрел — затвор. Выстрел — затвор. Выстрел — затвор. Выстрел — патрон перекосило.
Он начинает раскачивать затвор, торопится, сам смотрит вниз, и видит всего двух сколопендр. Да и те не близко ещё, он успеет выхватить пистолет, если дробовик так и не сможет выстрелить.
А патрон сел намертво. Затвор не сдвинуть с места, а сколопендры уже как раз на хорошей для пистолета дистанции. Аким уже выдёргивает пистолет из кобуры и тут этих двух гадин перемешивают с песком и грязью тяжёлые пулемётные пули.
И пулемёт замолкает. Стало тихо. Аким поворачивается, надеясь, что с Сашкой всё нормально, и с пулемётом всё нормально. Он изо всех сил дёргает затвор, и наконец, буквально выдавливает из него помятый патрон, который никогда не влезет в ствол, бросает его себе под ноги.
Каштенков сидит в кресле стрелка, по-барски развалившись, руки с гашетки убрал. Спокоен на вид. Достаёт сигареты из кармана.
Саблин холодеет: лента кончилась. Всё.
— Саня, что, лента кончилась? — Спрашивает он, загоняя последние патроны из коробки в пенал дробовика.
— Червяки, — устало отвечает пулеметчик.
