Я хочу спросить, в порядке ли Алексис, но если слышен случайный шум ищеек, я не могу рисковать даже шепотом. Каждый сустав болит, мышцы и сухожилия в огне от принуждения к такому неестественно стесненному передвижению, и я чувствую, как пот стекает по моим бокам.
Проходит почти час, прежде чем мы достигнем шахты лифта, и я сразу же выползаю на выступ обслуживания, чтобы сделать, наконец-то, нормальный вдох. Лампы технического обслуживания на каждом этаже отбрасывают ограниченное количество света. Я поворачиваюсь к Алексис, и вижу, что она зажмуренная сжимает край воздуховода белыми костяшками пальцев.
- Эй, - шепчу я, протягивая ей руку. - Все в порядке, мы все еще впереди них. Но мы должны продолжать двигаться, если хотим выбраться.
Она слегка качает головой.
- Я не могу, - слова даются ей с трудом. - Я... я боюсь высоты.
Я уставился на нее.
- Ты живешь в пентхаусе.
Ее лицо, обращенное ко мне, становится свирепым.
- Да, с окнами, которые невозможно разбить, даже если бросить в них рояль, - ее голос обостряется до раздражения, и хотя нет причин радоваться этому — оно же направлено прямо на меня, и мы торчим здесь вместо того, чтобы подниматься — я обнаруживаю, что мне это нравится. Это, как одна ямочка, кривоватая улыбка… что-то настоящее. Ведь большую часть времени я не могу сказать, что творится на душе у этой девушки. - Вид из пентхауса отличается от... я не могу спускаться вот так, Гидеон!
Ну, не хрена себе! Это намного затрудняет осуществление моей стратегии отступления. У меня перехватывает дыхание.
- Тебе повезло, потому что мы не спускаемся. Мы будем подниматься.
Это заставляет ее открыть глаза, хотя бы для того, чтобы впиться в меня ужасным взглядом.
- И в чем везение? - выдыхает она.
- Доверься мне, это намного легче, чем идти вниз. Нам нужно подняться всего-то на десять этажей, и мы окажемся у перехода в соседнее здание. - Я роюсь в своей сумке, пока не нахожу запасной тонко-волоконный жгут. - Выползай, выступ достаточно широкий, чтобы стоять.
- О, Боже, - шепчет она, ее движения вялы и медлительны, когда она начинает выпускать сначала одну ногу, затем другую из воздуховода. Она держит глаза закрытыми, двигаясь на ощупь и я заботливо протягиваю руку, чтобы поддержать ее.
— Вот так, - шепчу я, желая знать, что лучше сказать ей при такой фобии. За исключением того, что это на самом деле не фобия, потому что иначе это подразумевает абсурд. Мы на двадцать этажей над землей, и падения отсюда могут бояться даже самые логичные умы. Единственный плюс падения отсюда в том, что вы, безусловно, будете мгновенно мертвы после удара, и не будете лежать в агонии со сломанными конечностями. Но не думаю, что Алексис нашла бы в этом утешение.
