Мы все сидим в тишине несколько минут. В моих мыслях только Стоун. Чантел думает о Марти, но я не уверена, о ком думает Шей. Я отпила ещё, и с каждым глотком жизнь становится проще. Будто я плыву на облаке счастья.
— Я занимаюсь сексом с Маком, — выпалила Шей.
Не могу сказать, что меня это удивило.
— Ладно. — Мой ответ был сочувствующим, хотя мог и не прозвучать таковым.
— Все и так это знают, — ответила Чантел.
— Чёрт, — пробурчала Шей.
Я начала хихикать. Чантел присоединилась ко мне, и Шей рассмеялась в голос вместе с нами. Наш смех становится громче, будто мир внезапно стал уморительным. Чем дольше мы слышим смех друг друга, тем смешнее он кажется. От смеха у меня заболел бок. Слёзы катятся по лицу, и я в порядке, по крайней мере, в этот момент. Позже боль снова придёт. Но сегодня ночью смех ощущается так прекрасно в свете всего произошедшего.
БЬЮЛА
Я проснулась из-за мучений, но не из-за тех, которых ожидала. Мои руки обхватили края унитаза, когда меня вывернуло в третий раз. Моё тело покрылось холодным потом. Закончив, я опустилась на колени и уронила голову на руки. Никогда больше не буду пить алкоголь.
Даже смех, раздающийся из-за двери, не может привлечь моё внимание. Не хочу шевелиться. Моя голова так гудит, что если я пошевелюсь, то снова окажусь с головой над унитазом.
— Ты худая, тебе надо больше есть. — Слишком бодрый голос Шей раздражает. Почему она не сидит над унитазом? Она выпила больше нас троих. Я бы спросила её, если бы могла говорить, при этом не вызвав рвоту. Но это трудно сделать. — Вот, — передо мной появилась холодная влажная тряпка для мытья посуды, — используй её и ложись на холодный мраморный пол. Я принесу тебе воды.
Я взяла тряпку и накрыла ею своё лицо, сворачиваясь на полу, как она и посоветовала. Ощущения как от ужасного кишечного вируса. Однако я сама в этом виновата. По крайней мере, в случае с вирусом, ты невинная жертва. Невозможно себя жалеть, когда сама являешься причиной своего отвратительного состояния.
Не могу вспомнить, как выглядела гостиная Стоуна после нас или сколько алкоголя мы выпили. Когда снова смогу шевелиться, мне нужно прибраться и заполнить бар. Мой отъезд неизбежен, но я не могу уехать, не убедившись, что всё останется, как было. Боль в моей груди всё ещё со мной, сразу под ужасной тошнотой. Теперь она стала ещё хуже. Меня тошнит, и я разбита. Чувствовать себя разбитой — несомненно легче.
— О, ты выглядишь хуже, чем я, — сказала Чантел. — А я-то думала, что это я в плохой форме. — Я попыталась откинуть свою голову назад, чтобы посмотреть на неё, но даже это слишком для меня. Вместо этого я проворчала.
