— Зачем?
— Затем, что им дается возможность прожить следующую жизнь по-другому, — ответила я. — Шанс все исправить.
Он задумался, а потом уточнил:
— Как если ты завалил контрольную и тебе разрешают написать ее еще раз?
— В точку.
— Но когда они возвращаются, они же не выглядят так, как раньше? — поинтересовался он. — То есть внешность у них совсем другая, да?
— Ну да, — ответила я. — Душа остается прежней, но все остальное меняется.
— А что, мне нравится! — кивнул он. — Правда нравится, Джун. Значит, в следующей жизни мне не придется маяться с моей образиной.
Он показал на свое лицо и состроил такую забавную гримасу, что я рассмеялась.
— Наверное, не придется.
Он улыбнулся:
— Эй, а ведь я могу и красавчиком родиться. Только представь, а? Вернусь и буду супервысоким и суперсмазливым качком!
Я снова расхохоталась. Какой же он молодец! Не каждый умеет над собой иронизировать, и эта черта мне в Ави очень нравилась.
— Слушай, Ави, можно я кое о чем тебя спрошу?
— Давай.
Я молчала. Я уже давно хотела задать этот вопрос, но никак не решалась.
— Наверное, хочешь узнать, что у меня с лицом?
— Ага, наверное. Если, конечно, спрашивать об этом — нормально.
Он пожал плечами. Кажется, не разозлился и не обиделся. Фух, какое облегчение!
— А чего тут ненормального, — ответил он спокойно. — Главная штука называется челюстно-лицевой дизостоз — к слову, я целую вечность учился ее выговаривать. Но есть еще и вторая: ге-ми-фа-ци-альная микросомия — эту я и сейчас не могу выговорить. Они вроде как объединились и превратились в одну мегамутацию, которая такая редкая, что для нее даже нет названия. То есть не думай, что я хвастаюсь, но на самом деле я считаюсь чем-то вроде медицинского чуда.
Он улыбнулся.
— Это шутка. Можешь смеяться.
Я покачала головой.
— Ты смешной, Ави, — сказала я.
— Да, я такой, — ответил он гордо. — Я крутыш.
Весь месяц мы с Августом занимались вместе: после школы шли в гости то ко мне, то к нему. Пару раз родители Августа даже приглашали нас с мамой на ужин. И я как-то подслушала, что они собираются отправить маму на свидание с Беном, дядей Августа.
В «египетский день» мы все жутко нервничали. Накануне шел снег — не такой сильный, как перед Днем благодарения, но все равно, снег есть снег.
Спортивный зал превратился в огромный Египетский музей. Наши творения разместили на столах; рядом с каждым экспонатом стояла маленькая карточка с объяснением, что это такое. Большинство экспонатов удались, но, вот честное слово, наши с Августом были лучше всех. Моя скульптура Анубиса выглядела как настоящая, и я даже покрасила ее настоящей золотой краской. А Август построил свою ступенчатую пирамиду из кубиков сахара. Она была два фута в высоту, с основанием два на два фута, и он опрыскал ее из баллончика специальной краской, имитирующей песок. Просто блеск.
