Было здорово провести целый день с Вией. Как в старые добрые времена. Тогда я с нетерпением ждал, когда Вия вернется домой из школы, и она играла со мной перед тем, как сесть за уроки. А теперь мы выросли, я тоже хожу в школу, и у меня есть свои друзья, и мы очень, очень редко проводим время вдвоем.
Так что я ужасно радовался, что мы с ней вместе, что мы смеемся и играем. Думаю, ей тоже понравилось.
Когда на следующий день я пришел в школу, я сразу заметил, что произошел большой сдвиг в том, как у нас все устроено. Монументальный сдвиг. Сейсмический. Может, даже космический. Как его ни называй, он был громадный, вот что главное. Все — не только в классе, но и в школе — слышали про стычку с семиклассниками. И внезапно я стал известен этой потасовкой, а не чем обычно. А история все раздувалась и обрастала новыми подробностями. Через два дня Амос уже вступал в кулачный бой с главным злодеем, а остальным досталось от Майлза, Генри и Джека. Наше бегство превратилось в длиннющее приключение — через кукурузный лабиринт в темную лесную чащобу. Версия Джека была, пожалуй, самой лучшей — потому что самой смешной, — но в любом варианте, кто бы его ни рассказывал, неизменными оставались две вещи: на меня напали из-за моего лица; и Джек за меня заступился, а остальные ребята — Амос, Генри и Майлз — меня спасли. И теперь, когда они меня спасли, — стали относиться ко мне по-другому. Я будто стал одним из них. Все называли меня «чувачок» — даже крутые спортсмены, которых раньше я едва знал. И большие «чуваки» жали мне руку, встречаясь со мной в коридоре.
А еще эта история изменила нашу школьную жизнь вот в чем: Джулиан оказался не у дел, зато все хотели дружить с Амосом. И Майлз с Генри ходили теперь за Амосом будто приклеенные, точь-в-точь как раньше за Джулианом. Я бы рад был добавить, что и Джулиан изменился к лучшему, но увы, ничего подобного. Он по-прежнему бросал на меня злобные взгляды. Он так и не разговаривал со мной и Джеком. Но теперь никто его не поддерживал. И нам с Джеком было на него наплевать.
Накануне последнего школьного дня мистер Попкинс вызвал меня к себе в кабинет и сказал, что тех семиклассников с турбазы отыскали. Он зачитал кучу имен, которые ничего мне не говорили, а последнее имя в списке было «Эдвард Джонсон».
Я кивнул.
— Узнаёшь? — спросил он.
— Они звали его Эдди.
— Правильно. А вот что обнаружили в шкафчике Эдварда. — Он протянул мне то, что осталось от моего слухового аппарата. Правый наушник напрочь исчез, левый весь искорежен, а обруч согнут посередине.
