Нолька – речка небольшая, но усачей тут водилось великое множество. Ловили их сотнями при помощи небольших удочек с малюсенькими крючками-заглотышами. Загорали на небольших песчаных косах, купались. Развалившись на песке, смотрели, как канюк с противным пронзительным писком кружит над нами в поисках добычи. Выше белоснежные облака, меняя формы, тихо проплывали в дальние страны, и солнце, которым наполнен весь мир, ласково грело ободранные коленки и впалые животы первобытных охотников.
А на кладбище все спокойненько
За Нолькой зеленым островом покачивалось на ветру полузаброшенное кладбище с большими деревьями, где мы с интересом бродили меж старых могил, и наши ясные головы были переполнены неясными мыслями о бренности бытия и ждущей нас юдоли земной. Впрочем, выражались эти мысли часто даже при помощи матерных слов. Сентиментальность была не в ходу.
– Глядите, креста нет, а холм остался, тоже, видать, могилка была, – говорил какой-нибудь отрок, сплюнув сквозь зубы под ноги, – тоже какой-то жмурик лежит, истлел, наверное, весь напрочь. Всего черви обсосали. Мы тоже все когда-нибудь загнемся. Противно, наверное, пацаны, когда тебя черви жрут, а ты сделать ничего не можешь…
Кладбище – место особое. Здесь даже отъявленные циники имеют право загрустить. Мы все не вечны в этом мире и часто забываем об этом. Никто наперед не знает, сколько ему выпадет прожить, и думать об этом не хочется. Одно известно точно – недолог век человеческий. Не оттого ли мы так спешим все время? Совершаем неоправданные и непродуманные поступки. Понапрасну тратим нервы на вещи, которые того не стоят. Обманываем сами себя, определяя житейские приоритеты, и когда приходит срок подводить итоги, с огорчением сознаем, что можно было прожить по-другому. Добрее, честнее. Но вернуть уже ничего нельзя…
Только это все потом. А сейчас мы живы и здоровы. Теплый ветер гладит наши вихрастые головы, усачи клюют как сумасшедшие, и бездомный щенок, прибившийся к нашей компании по дороге, уже нашел себе хозяина. Лишь бы родители согласились принять в семью эту симпатичную дворнягу.
Жизнь – штука интересная и приятная, особенно если вокруг родные люди, которые любят тебя, независимо от того, насколько ты способен быть полезным. А просто за то, что ты есть. И это правильно. Любить мозгами нельзя, любить можно только сердцем. Это было всегда и всегда будет. Другое дело, что выражается любовь по-разному.
У детей начала и середины шестидесятых не было многого из того, что есть сейчас у их сверстников. Новый велосипед для многих был пределом мечтаний. А вообще жили довольно скудно. Конфеты или пирожные во многих семьях дети видели только в праздники. Обычное дело – кусок сахара за щеку – и гулять на улицу.
