Изабель сунула в рот другое яйцо и покачала головой:
– Нет. Вкуснотища!
Толкая дверь, она посмотрела на меня:
– Ты, Коули, тоже приходи. Ладно?
– Конечно, – удивленно отозвалась я.
– Устроим девичник. – Изабель вышла на улицу. – До скорого!
Мы с Морган смотрели, как она садится в «Гольф» и производит свой фирменный маневр, вздымая волну гравия. Изабель встроилась в поток, вызвав возмущенные гудки водителей, и исчезла.
– Девичник, – медленно произнесла Морган, взяв в руку два яйца. После этого она осторожно вернула на место пленку. – Думаю, именно это мне сейчас и нужно.
Я кивнула. Она протянула мне яйцо, и я взяла его. Мы стояли и жевали, пока не начали подходить первые посетители.
«Девичник», – подумала я. Еще один новый опыт. Я даже не знала, чего ожидать.
Но вскоре завеса тайны приоткрылась.
Мы услышали музыку, подъехав к дому Миры. У меня в руках был поднос с немногочисленными оставшимися яйцами – я сама съела шесть штук и старалась больше не смотреть на них.
– Ага, – сказала Морган, когда мы приблизились к белому домику и музыку стало слышно еще лучше. – Диско.
– Что?
Она кивнула в сторону домика. Во всех окнах горел свет, дверь была открыта.
– Диско, – объяснила Морган, – просто отлично подходит для утешения. Не говоря уже о танцах.
Я остановилась, сильнее сжимая в руках поднос. Никто не предупреждал, что будут танцы.
– Я не танцую, – произнесла я.
Морган уставилась на меня:
– Что?
– Не танцую.
– Все танцуют, – возразила она.
– Но не я.
Морган открыла дверь, и на улице зазвучала песня «Мы одна семья». Стандартный трек. На обложке этого диска моя мама, в фиолетовом комбинезоне, с гантелями в руках, танцевала хастл, а позади нее пыхтели ее последователи, страдающие лишним весом.
– Значит, начнешь. – Морган пропустила меня вперед под громкие звуки музыки.
Я не танцевала, и у меня были на то свои причины.
Когда я была толстухой, мне пришлось пережить много унижений. А то, что практически в любом классе я оказывалась новенькой, только подливало масла в огонь. Однажды в начальной школе, когда выдался особенно паршивый день, я вернулась домой и объелась печенюшками «Орео». Села с полной пачкой и двумя литрами молока и принялась заедать горе, снимая шоколадные верхушки и вылизывая белую начинку. Через полчаса я была на коленях в туалете, исторгая из себя черную жижу, которая утекала в трубу, только чтобы на ее место пришло еще больше черной жижи, – и так продолжалось целую вечность. С тех пор я больше не прикасалась к «Орео». Честное слово, я даже в одной комнате с ними находиться не могу.
