Морган вздрогнула, как от удара. Потом она развернулась и занялась пакетиками с сахаром и сахарозой, сортируя их быстрыми, резкими движениями. Изабель выхватила кофейник, поставила чашку под струю и наполнила ее наполовину. Затем она вернула кофейник на место, глотнула кофе и закрыла глаза.
Стало очень тихо.
– Прости, – промолвила Изабель. Это извинение прозвучало более искренне, чем когда она просила прощения у меня.
Морган ничего не ответила и занялась ложками – все должны были лежать в одном направлении.
Изабель бросила в мою сторону быстрый взгляд. «Скройся», – перевела я и ушла с салфетками и приборами в кухню. Но мне все еще было видно их через окошко выдачи. Я села на разделочный стол и, пытаясь ничем не выдать себя, стала наблюдать.
– Морган, – сказала Изабель уже тише. – Я извинилась.
– Ты вечно извиняешься, – усмехнулась Морган.
– Да.
Снова воцарилась тишина, нарушаемая лишь шорохом соломинок, которые раскладывала Морган.
– Я даже не знала, что уеду, – продолжила Изабель. – Неожиданно позвонил Джефф и пригласил покататься на лодке, я согласилась, а потом вечер сменился ночью, и когда я опомнилась, было уже…
Морган развернулась, широко раскрыв глаза:
– Джефф? Парень, с которым мы познакомились в большом магазине?
– Да, – кивнула Изабель и улыбнулась. – Он позвонил. Представляешь?
– О, господи! – Морган схватила ее за руку. – Что ты сделала?
– Я вообще забыла, кто он такой, – рассмеялась Изабель. Я так привыкла к ее хмурому выражению, что даже опешила. Смех совершенно преобразил Изабель. – Ему пришлось мне напомнить. Представляешь? Но он был таким милым, Морган, и мы провели обалденный день…
– Так, отмотай назад! – Морган обошла стойку и уселась поудобнее. – Начни с того, как Джефф позвонил.
– Ладно, – сказала Изабель, наливая себе еще кофе. – В общем, звонит телефон. А я в халате смотрю сериал…
Вместе с Морган я выслушала всю историю: от звонка до поездки на лодке и поцелуя. Подруги забыли, что я вообще нахожусь здесь. Изабель в лицах и красках разыгрывала сценки своего свидания, они с Морган смеялись, а я оставалась в кухне, где меня не было видно, и представляла, что историю рассказывают и мне тоже. И что раз в жизни я тоже могла говорить на тайном языке смеха, глупостей и девчачьей дружбы.
Они завораживали меня. Вечером, когда рестлинг заканчивался и у Миры наступал ранний отбой, я выбиралась через окно на пологую крышу. Оттуда открывался отличный вид на маленький белый домик.
