Почтовое отделение Колби располагалось в крошечном домике с одной-единственной комнатой с рядами почтовых ящиков и одним старым, вечно сонным сотрудником. После обеденных смен я покидала ресторан через черный ход, проходила через пустое поле, потом мимо автомастерской и аптеки и оказывалась у входа на почту.
Когда много лет служишь мишенью для насмешек и обсуждений, вырабатывается нечто вроде радара. Я почти носом чуяла очередную насмешку за секунду до того, как ее озвучивали, – мгновенно улавливала в приглушенных голосах. Бытует мнение, что если сказать гадость тихо, то она сразу станет социально приемлемой. Я приехала в Колби всего несколько недель назад. Но я не забыла.
Я забирала сегодняшнюю почту – счета, чек из фирмы Миры и открытку от моей матери с изображением Венеры Милосской в спортивном костюме, – когда мой радар засигналил.
– Ну ты же знаешь, что о ней говорят! – Голос был гнусавый и принадлежал пожилой женщине. Она находилась за углом, за следующим рядом почтовых ящиков.
– Мне кое-что рассказывали, – сказала вторая. Было ясно, что она хочет, чтобы подруга продолжила. Она еще не готова была внести свою лепту.
Это мне тоже было знакомо.
– Это ни для кого не тайна, – произнесла первая женщина. Я слышала, как она роется в своем ящике. – Все в курсе.
Я сделала шаг назад и облокотилась на ящики, теребя языком колечко в губе. У меня уже горело лицо, а в горле встал ком, который я не могла сглотнуть, сколько ни пыталась. Я как будто оказалась снова в школе, в женской раздевалке, и слушала, как Каролина Доуз объявляет своим друзьям, что я сказала Чейзу Мерсеру, будто моя мама заплатит ему, если он согласится встречаться со мной.
И это если день выдался удачный. А теперь, через много месяцев, в городе, где я почти никого не знала, все начиналось по новой.
– Она с самого своего приезда была такой, – сообщила первая женщина. – Но это уже не просто причуды. Этот ее велосипед и наряды… Не говоря уж о том, как она подбирает с улицы кого ни попадя. Словно у нее в этом тупике коммуна какая-то. Всех нас позорит!
– Казалось бы, – подхватила ее подруга, – кто-то уже должен был ей сказать, как она нелепо выглядит.
– Думаешь, я не пыталась? – вздохнула первая женщина. – Бесполезно. Она чокнутая.
Я глубоко вдохнула. Они говорили не обо мне – естественно. Они говорили о Мире! Я представила, как она едет на велосипеде, яростно крутя педали, и мое лицо снова запылало.
