— Что ты сказал? Кто мог это сделать?
— Судя по сообщению, во всем виноват некто — Верещагин, журналист из «Комерсант-дейли».
— Один человек?
Президент на этот раз не взорвался, но Вульф заметил нехороший блеск, который был намного опаснее.
— Судя по сообщению — да!?
— Так, хорошо!!!
Колбаски застучали по столу в ритме там-тамов. — Очень хорошо, и что же, по-твоему, я должен делать?
Вульф молча посмотрел в глаза своего хозяина и изобразил на лице непроницаемую маску, хотя мозг его лихорадочно думал о том, что стоит за этими словами. Он знал: в гневе хозяин непредсказуем.
Барабанная дрожь несколько секунд продолжалась в прежнем ритме, потом стала затихать и сошла на нет.
Вульф увидел как рука президента потянулась к календарю и зашуршала листами.
— Вульф! — сказал он, гораздо спокойным тоном. — На выполнение этой операции я давал тебе два месяца?
— Да, хозяин.
— А прошло всего три недели.
Вульф утвердительно кивнул головой.
— Хорошо! — он откинулся в кресло и сложил руки на брюхе. — Я очень не люблю, когда меня кто-то обходит. И я, ты это прекрасно знаешь, всегда получаю все, что захочу.
— Да, мой хозяин.
— Так вот, — он резко подался вперед и вонзил свои глаза в сидящего напротив Вульфа. — Делай что хочешь. Но через месяц и одну неделю мечи должны стоять в моем музее. И еще… Я хочу, чтобы рядом с ними стояла голова этого репортера в заспиртованном виде. Еще никто не убивал моих людей безнаказанно. Слышишь, ты должен это сделать. Иначе твоя голова займет место в моем музее.
Его астматическое дыхание перешло в хрип. Вульф даже испугался за его состояние. Но, закончив свою тираду, президент тяжело откинулся на спинку кресла и опустил тяжелые ресницы.
Вульф понял, что это конец аудиенции и медленно, пятясь назад, вышел…
Из дома, где располагалась редакция «Коммерсант-дейли», вышла стройная, миловидная девушка с густыми черными волосами. Это была Лора. Пряча ладони в рукава короткого полушубка, она сбежала по ступенькам. Посмотрела по сторонам и, опустив голову, пошла по пешеходной дорожке.
— «Проклятый Андрей! — думала она, пружинистой походкой вышагивая по мостовой, — даже после смерти не дает мне покоя. Из-за него сегодня опять придется коротать вечер в пустой квартире. О, боже! — мысленно воскликнула она, выходя на проезжую часть, — почему все вдруг решили, что она должна находиться в неутешимом трауре. А может быть здесь какая-нибудь другая причина? Но мне от этого не легче! Ну не орать же на всю улицу, что мне на него наплевать. Что она хочет мужчину! Что ей надоело спать одной!
